Людмила Бояджиева - Возвращение Мастера и Маргариты

Именно завтра он предполагал в полном смятении чувств прорваться к мэру, броситься в ноги, рвать на себе волосы, полностью "расколоться". Мол, не могу больше молчать: антиправительственный заговор, пуск психогенератора, сумасшедший, рвущийся провести сеанс внушения и способный совершить любую глупость… Тут завертится такая карусель! Предотвратить катастрофу не успеют. Когда Храм взлетит на воздух и заговор откроется, "прогрессистам" крышка. На авансцену выступит Пальцев, чтобы исполнить свою коронную арию. Измученный, якобы, сознанием вины, честный гражданин предложит умопомрачительную финансовую помощь в великом деле скорейшего возрождения святыни.

О мифическом кладе и обещаниях компаньонов Пальцев и думать забыл. Ясное дело – туфта. И тут объявился опьяненный радостью де Боннар, словно заполучивший уже обещанные триллионы. По случаю делового визита он был одет в костюм легкой шерсти цвета слоновой кости, щедро украшенный золотым позументом, пуговицами и был похож на капитана океанского лайнера, отправляющегося по весьма экзотическому маршруту.

– Неужели это… это и в самом деле возможно? Вы не ошиблись? Не шутите? – насторожился Пальцев.

– На все сто. То есть уверен на сто процентов и вовсе не расположен шутить, – Шарль с видом победителя развалился в вертящемся кресле, закинув ногу на ногу.

– Где же все это? – директор "Музы" нервно взъерошил чубчик, с изумлением обнаружив, что носок туфля иностранца отливает чистейшим золотом.

– Пока на месте. Мы работали без передышки, выполняли условия контракта. А вы ведь сомневались в успехе, уважаемый, признайтесь?

– Напротив, я очень рассчитывал на вас, – уверенно солгал Пальцев.

– Не ошиблись, Альберт Владленович! Поздравляю. Автомобиль ждет. Вы, естественно, пожелаете прихватить для моральной поддержки сугубо доверенное лицо. Хорошенько продумайте кандидатуру. Вы не менее нас заинтересованы в том, что бы сокровище превратилось в хорошо отмытую твердую валюту.

Рассудив, что необходимо лично ознакомиться с сомнительной ситуацией, Пальцев оказался в подземелье, вместо того, что бы готовить свой покаянный визит в верхи.

– Сюда, сюда, осторожненько… – шагавший впереди коротышка завел всех в узкий проход, перекрытый стальным шлюзом. Дышать стало трудно, давил потолок. Когда позади группы с лязгом обрушился металлический заслон, Пальцев почувствовал себя в ловушке. Сразу стали ясны гнусные намерения иностранцев: шантаж, требования выкупа. Встревоженный, но не сломленный, Пальцев ждал неприятных заявлений, сзади в сильном напряжении сопел Оса.

Коротышка что–то нажал в стене. Стальное перекрытие с гулом отъехало в сторону, складываясь гармошкой. Открылся круглый, увенчанный шатром из дубовых балок зал, размером с фонтан у Большого театра. В центре его тускло мерцал металлический контейнер не меньше саркофага Тутанхамона.

– Пришлось перегрузить. Деревянный ларь начисто развалился. Схватились за кованную крышку, а там – катастрофа! – пояснил молчаливый Мефистович. – Прямо в гнили в земле, в камнях… Взгляните сами.

Крышку контейнера подняли. Пальцев шагнул вперед и застыл с открытым ртом. Так вот людей и хватает инфаркт. Емкость из нержавейки, вроде кузова трехтонного самосвала, заполняла сверкающая лава. Пальцев заметил темное литое золото каких–то кубков и крупные капли рубинов на них, разноцветное мерцание драгоценных камней, украшавших художественные изделия далекого прошлого, россыпь неведомых монет, тяжелые цепи, змеившиеся среди несметных сокровищ. Все это покрывала искрящейся сеткой ликующая игра алмазов. Осинский крякнул.

– Не сортировали еще, – объяснил краснорожий коротышка. Только–только пересыпать успели.

Пошуровав в сияющей массе, он извлек массивный кубок и передал Пальцеву:

– Личный ночной сосуд Ивана Грозного. В честь покорения Казанского ханства из золота отлит. Годок проставлен – 1552. Рубинчики неслабые, с вишню будут.

– Может… – засомневался, приходя в чувство Пальцев. – Может, не все переплавлять? Оставить ценные экземпляры для музеев? – Голос его дрожал.

– Сделаем подробную опись, вы глянете, отметите своей ручкой, что куда, – согласился коротышка.

В голове Пальцева зашуршала двойная арифметика. Первое соображение было чисто практическим: никто не способен оценить клад, а следовательно, при дележке, компаньоны его непременно обжулят. Второе касалось высоких материй: духовного права на владения сокровищем. Ведь что получалось клад, найденный в сегодняшней демократической России, достанется государству – бандитскому и грабительскому. Клад, раскопанный в условиях самодержавной власти принадлежит рачительному хозяину, пекущемуся о благе народа, о его исторической памяти. Следовательно, сокровища должны обнаружиться несколько позже, после того, как Хозяином станет Пальцев. А до этого времени пусть полежит на своем месте. Иностранцев, разумеется, придется убрать.

– Поздравляю! Потрясен до глубины души, – широко и восторженно улыбнулся Пальцев Мефистовичу. – Счастлив, что судьба послала мне таких компаньонов.

– А мы не довольны, – грек с громким лязгом захлопнул тяжелую крышку, погасив алмазную игру. В пещере воцарился опасный, давящий сумрак. Нехорошие мысли полезли в голову Альберта Владленовича. Фонарик на каске Мефистовича светился неоновой зеленью, а лица совсем не было видно.

– Истинные компаньоны в такой ситуации не должны держать камень за пазухой. Вы уверены, милейший, что ваш генератор, на который мы возлагаем серьезные надежды и за который щедро платим – не технический казус и не детская игрушка? – строго проговорил он, и голос заухал, как в бочке.

– Позвольте, на карту поставлено будущее страны! Моя жизнь, в конце концов! – благородно возмутился Пальцев, заметив, что срывается на фальцет.

– А если бы какой–то сообразительный и очень сведущий друг шепнул вам на ушко, что расчеты не верны? Не технические – ваши личные, – настаивал грек.

– Не понимаю, к чему вы клоните… – пожал плечами Пальцев, вспотев под проклятым комбинезоном, словно в сауне.

– Уточняю, – Мефистович присел на угол контейнера, как страдающий родственник на край могильной плиты. Скорбь пронизывала его траурную позу. И не синий комбинезон, а черное одеяние облегало жилистое тело – угольная ряса, из под которой сверкнул серебряной шпорой театральный какой–то сапог.

"Глюки" – подумал Пальцев. И резонно предложил:

– Здесь душновато, господа. Обсудим ситуацию чуть позже на свежем воздухе.

– Сейчас и здесь, – пророкотал грек. – Да и обсуждать, собственно, нечего. Я категорически настаиваю на следующем: вы навсегда забываете о своих смехотворных амбициях, наглых, жестоких, идиотских планах. Вы исчезните из Москвы, словно и не бывало. Денег в европейских банках у вас достаточно. Можете прихватить отсюда все, что понравиться. Подарок фирмы за послушание.