Людмила Бояджиева - Возвращение Мастера и Маргариты

Роланд усмехнулся:

– Будем считать, что меня ловко подставили. И повздыхаем – умные там головы, в ЕГО департаменте. Сформулировали неразрешимую дилемму: либо прояви терпимость и всепрощение, что само по себе для меня отвратительно, пригрей, значит, гада на своей груди и гнусному его делу содействуй. Либо ликвидируй его и тем самым – сохрани Храм. За это маршальские погоны и орден в ЕГО департаменте, между прочим, полагается. А в нашем – пожизненное освобождение.

– Вот я и думаю, а что нам больше всех надо? Неужели у них тут не найдется героя, способного взять благородную миссию спасения святыни на себя? Нет энтузиастов–мучеников? Вы же тогда не зря показывали нам скульптуру говорили, что делаете ставку на настоящую, вечную…То есть на то, чем одаривает ОН!

– Ты хороший ученик, – Роланд предостерегающе поднял руку: – Но тсс! Довольно разговоров. И никаких дебатов в свите. Я рассчитываю на ваше понимание. Спасибо. А теперь ступай, мне надо ознакомиться с последней информацией.

– Если что, я рядом, – Батон неслышно покинул гостиную.

В засветившемся перед Роландом зеркале появился кабинет Пальцева в "Музе". Полулежа в кресле с компрессом от уха до уха, шеф смотрел "Новости" и одновременно беседовал с двумя людьми. Беседовал странно. Одним из посетителей был Бася Мунро, другим – депутат Перманентов. Даже из далекого заэкранья пахнуло невообразимым смешением аромата духов "Кензо", исходящего от окутанного шелками голубого кимано Баси и дымом папирос "Астра", пропитавшим мятый грязно–серый костюм парламентария. Удивленно тараща глаза, Пальцев категорически открещивался от соучастия в деятельности "прогрессистов" и даже с возмущением отрицал, что имеет хоть какое–то представление о генераторе. То есть изображал довольно талантливо крайнее непонимание, а точнее – приступ депрессивного психоза с частичной амнезией.

– К Кленовскому. Все вопросы к господину Кленовскому. Я сложил с себя полномочия и по состоянию здоровья, вынужден срочно отбыть на лечение заграницу. Гибель жены, хроническая болезнь сердца, эта варварская акция на кольцевой! Да кто же тут выдержит! – он со слезами на глазах прижал руки к груди: – Поверьте, родные, в голове сплошная перестройка. К тому же… Альберт Владленович подманил посетителей и, опасливо озираясь, шепнул склонившимся: – Мне только что сугубо конфиденциально сообщили из ООН, что некая Фаина Каплан, стреляла в Ильича! – Достав смятый носовой платок, Пальцев скрыл под ним искаженное рыданиями лицо. Присутствовавший при страдальце отец Савватий, спешно выпроводил визитеров, сокрушенно бормоча:

– Сами видите, дети мои, на Бога одна надежда. Дело дурдомом пахнет.

Лишь только за посетителями захлопнулась дверь, Пальцев вскочил, отбросив компресс и голосом тамады, объявляющем тост юбиляра, воскликнул:

– Запрягай коней, Федул. Мэр ждет меня!

… – Вот стервец! – Роланд переключил изображение в зеркале и снова разжег кальян. В стеклянном овале замелькали, побежали косые волны и вырисовалась мрачная картина: темный бункер на верхушке металлической трубы. Если не знать, то и не догадаешься, что труба с винтовой лестницей располагаются в чреве гигантской статуи, а нечто подобное бронированному ботискафу находиться у нее в голове. Светящаяся же во тьме щель амбразуры ни что иное, как приоткрытый рот легендарного баса. В щель направлен хобот стоящего на возвышении аппарата. Видны кнопки, клавиши, огоньки, бегающие на пульте. За пультом сидит мрачный головастик с разбитым лицом и дыбом стоящими рыжими патлами. Он ковыряет тестером в мудреном шлеме, оснащенном пучками проводов, антеннами и светящимися датчиками. Над рыжим, внимательно следя за процессом усовершенствования шлема, склонился другой – с ехидно–стервозной насмешкой на красивом арийском лице.

– Готово, – рыжий отложил инструменты. Напялил шлем, прислушался. Есть сигнал!

– Я должен убедиться, что все сделано как надо, – Осинский протянул руку к панели аппарата. – Ты правильно вывел контакты?

– Не трогайте! Избави Бог! – защитил телом панель необычайно бледный до желтизны, с пятнами бурых ссадин на помятом лице Ласкер. И поспешно снял шлем. – Все взлетит к чертям собачим! Объясняю еще раз. Шеф сформулировал задачу так: после завтрашнего происшествия начнется серьезное расследование. В процессе дознания эксперты должны с определенностью установить, что именно включение аппарата послужило детонатором. А следовательно – взрыв произошел по вине заговорщиков–конструкторов и главного террориста Горчакова. Я сделал все. Все, что бы погубить дело своей жизни, лучшего друга, себя лично. – Он развел короткими руками. – Или теперь еще велите самоустраниться?

– Уже ни раз внушали тебе, пытливый ты наш гений, что твоя личная безопасность гарантируется. Через тридцать минут после того, как здесь рванет, ваш самолет поднимется в воздух, синьор Паоло Эразмио, гражданин Мексики. Если не рванет – самолет поднимется без тебя, покойник. А мистеру Горчакову все равно ничего не светит. Ему из этого дела с прибылью не выпутаться. Твой же личный, шкурный интерес состоит в том, что бы он пока ничего не заподозрил. Ручаешься, что мозгляк не догадается? Не успеет смекнуть, что аппарат напрямую соединен с взрывателем? А, храбрый ты наш? блондин занес кулак. Сидящий в кресле втянул голову в плечи и прикрыл ладонями темя.

– Ручаюсь! Если уж он согласился провести завтра сеанс, то не с целью уничтожить Храм. Макс уверен, что здесь все будет чисто. Иначе он подключаться не станет, – рыжий просительно взглянул на арийца: – А то ведь я могу поработать тут и сам. Вам ведь на самом деле не нужен никакой сеанс. Вам нужен взрыв. Я готов все устроить на высшем профессиональном уровне.

– А вот нам ты вовсе не нужен. Нужен мотивированный злоумышленник. Досье на Горчакова получилось клевое. Не отмажется, все сходится: шизанутый фанат, свихнувшийся на собственных неудачах. Делу нужен полновесный козел отпущения.

– Я, я – полновесный козел! – глаза Ласкера округлились и еще сильнее подались из орбит. Такое обычно происходило с ним в моменты спонтанного озарения. Лион поспешно надел шлем, включился глазок таймера.

– Эй, что за шутки, сука! – сжал его плечо Оса.

– Отцепись, вша. Последний раз проверить надо. Ведь сам говоришь, если система не сработает, мне крышка.

– Можешь не сомневаться. Заметил, как аккуратно тебя вторые сутки пасем? Помочиться и то в компании ходишь. А вмазал я тебе пару раз так, от большого чувства.

– Ша! – Лион положил руку на клавишу. – Смотри и запоминай действия: Горчаков одевает шлем, подключается, начинает думать. На десятой минуте под воздействием радиосигнала срабатывает таймер. Храм взлетает на воздух… И тишина, – спохватившись, технарь указал на овальную дверцу в камере. – Вон там аварийный люк, его запирать нельзя. Если задраиться наглухо, радиосигнал может не пройти к взрывателям. Усек? Ошибетесь – пеняйте на себя. – Ученый с вызовом посмотрел на стража и снял шлем: – Я сделал, все, что мог.