Людмила Бояджиева - Возвращение Мастера и Маргариты

– Но я не Мастер! – горячо возразил Максим. – Мое изобретение погибло, книга очень, очень скромна…

– Об этом не вам судить. Вопросами рангов и пиететов занимается специальная комиссия Отдаленного времени, – пресек его терзания Роланд и орлиным взглядом обвел свиту. – Я хочу, что бы все сейчас хорошенько запомнили основные результаты нашего визита: миссия ненависти и мщения осуществлена в самых скромных масштабах, как и дозволено наблюдателям. А к спасению Храма мы не имеем никакого отношения. Его спасла настоящая, вечная и верная любовь. Именно то, о чем я советовал вам поразмыслить в новогоднюю ночь. И что не имеет никакого отношения к нашему департаменту. Увы…

Свита застыла, ловя каждое слово экселенца – он формулировал официальную версию случившегося.

– А я все ждал, когда рванет запрятанная нами под землей взрывчатка, – с простодушным удивлением объявил Амарелло.

– Другого ты ждал! – буркнул кот, дернув клыкастого за полу мундира. Ишь как в окошко кинулся спасать сего спасителя. И что это здесь все спасители? Может, поели чего?

– Мщение – наша обязанность! – выпалил Амарелло вытянувшись во фрунт. – Я мстил заговорщикам, а следовательно, пришлось обезвредить их соучастника. Я правильно поступил, экселенц?

– Разумеется! Откуда тебе было знать, что он затевал там, в статуе, со своим аппаратом. А если бы поднял на воздух Кремль? Сколько Гнусариев полегло бы! Нам бы такой просчет боком вышел, – нахмурился Роланд. – Мы занимались тут своим делом – изо всех сил мстили и ненавидели. А если уж кто–то кому–то в ходе операции и помогли, то не с целью же спасения культового объекта!

– Еще бы! – подхватил идею Шарль. – Мы помогали этой парочке обрести несчастье совместной жизни. В сущности, мы совершили мерзейшую подлость. Он посмотрел на стоящих в обнимку влюбленных.

– Экселенц! Вы так добры, – Маргарита восторженно зажмурилась. Но не решилась подойти к Роланду. – Вы спасли нас!

– Случайное стечение обстоятельств, – поморщился Роланд. – И чего вам теперь недостает для полного, как правильно заметил Шарль, несчастья совместной жизни?

Максим и Маргарита переглянулись и без слов приняли решение.

– Мы хотим вернуться в наш дом на озере, и чтобы лампа загорелось и пес прыгал у ног… Что бы все стало, как было! – воскликнула Маргарита.

– Престранное желание…, – разочарованно покачал головой Шарль. Существуют Европа, Австралия, Новая Зеландия, наконец. Там тоже есть озера. Но совершенно другая атмосфера для писательства.

– А эти? – хмыкнул Амарелло, – ваши "приятели"? Теперь их много. Господин Пальцев успел науськать на террориста Горчакова правительственные службы. Они объявят на вас охоту, пейзане.

– Они думают, что я упал с башни и утонул в реке.

– Вы действительно слегка наивны, сочинитель. Бандиты не оставляют в живых свидетелей. А государственные службы не могут позволить ускользнуть злостному террористу. Ваш "необитаемый остров" находится на пороховой бочке, – предупредил Роланд.

– Я совершенно безвреден и никого теперь не интересую, – Максим прижимал к себе Маргариту, боясь выпустить хоть на минуту. – Нам дорог наш дом. Мы больше не будем вмешиваться во все это…

– И мы никогда больше не расстанемся, – подтвердила Маргарита. – Мы запасем дрова, муку и масло. Я сушила грибы и собирала чернику. Я варила малиновое варенье и умею солить капусту. А на деревьях полно яблок… О… – она закрыла глаза. – Не посылайте нас, пожалуйста, на Канары.

– Ну зачем так огорчаться? Чуть что – сразу в слезы, – возмутился Амарелло. – Будет вам домик с вареньем. Уж если сильно хочется располагайтесь там под лампой и нищенствуйте.

– Вы так щедры! – воскликнул Максим.

– Тогда возьмите от меня на память, – Роланд кивнул в сторону двери. Тут же явилась Зелла, неся на подносе альбом с фотографиями, папку с письмами и цилиндр калейдоскопа.

– Письма Льва и Варвары, как вы понимаете, не могли быть написаны и отправлены в те варварские времена. Но здесь до последнего слова чистейшая правда. Эти слова не были произнесены и написаны, они существовали в измерении мыслей и чувств. Я подтверждаю подлинность. Мало того, их каким–то образом угадал Мастер и внес в свою сагу, – Роланд протянул Максиму папку. – А игрушку Мишеньки пришлось слегка подчинить. Имейте в виду на всякий случай: стеклышки в калейдоскопе заменены рубинами, сапфирами, изумрудами, алмазами – самой чистой воды и отменного качества.

Максим с сомнением взглянул на Маргариту. Она взяла подарки, благодарно улыбнулась Роланду, стоящей с ним рядом троице и тихо воскликнула:

– Прощайте!

– До свидания, – усмехнулся Роланд, скривив уголок тонкогубого рта.

На крыльце одуванчикового дома сидели двое, у их ног примостился пес. Лапа на кого–то лаял во сне, щерился и тут же просыпался. Поднимал голову, смотрел на хозяев и предано повизгивал. Августовский день клонился к вечеру. Вдоль политой дождем дорожки пышно цвели малиновые и белые флоксы, было слышно, как тяжело падают в траву поспевшие яблоки.

– Что это было, Марго? Или нам все привиделось? – спрятав лицо в ладонях, Максим медленно приходил в себя, как после долгого обморока.

– Не знаю, милый… – откликнулась Маргарита, с сомнением глядя на свой пуховый синий пуловер и джинсы – одежду, в которой ходила на встречу с профессором, навещала Беллу, попала к Осинскому, а потом сбежала в Дом. Неужели минул всего лишь один день? – Она медленно отняла руки Максима, заглянула ему в лицо.

– Макс… Твои глаза, царапины… Тебя били. И волосы! Здесь на виске серебряная прядь!

– Я так боялся за тебя! – он обнял ее и прижал крепко–крепко.

– Значит, все было…

– Не знаю, не знаю! – говорил Максим в ее щеку. – Вчера, да это было вчера. В Лапу стреляли… А меня увезли. О Боже, как же я не хотел умирать! Как больно было расставаться с тобой!

– И мне. И мне… – Маргарита пристально рассматривала на своем пальце кольцо с хрустальной бусиной. – Сколько всего произошло! Что же с нами случилось, Макс?

– Ничего… Мы не изменились, мы остались прежними, любимая, – смотрел он иными, печальными глазами. – Сон, сон, всего лишь дурной сон. Послушай…

Двое сидели на крыльце, говоря тихо и горячо. Солнце склонилось за елки на дальнем берегу озера. От цыганских изб доносились разливы гармони и надрывное хоровое пение. Там играли свадьбу. Стало прохладно и сыро, за кустами легли сиреневые тени.

– Мы здесь, мы дома. Ничего страшного не случилось. А кажется, что пронеслась вечность, – Максим пощупал щетину, провел пальцами по царапине у сонной артерии, оставленной лезвием.

– Она пронеслась, Макс. Пронеслась, оставив печаль. Наверно, мы стали сильнее. И еще какая–то грусть… Нет, это о того, что солнце уходит… Всегда именно в час заката мне чудится, что мы на краю света, что совсем одни и что нас подстерегает неведомое, – крепче прижалась Маргарита.