Людмила Бояджиева - Возвращение Мастера и Маргариты

Отец Савватий опустил глаза и по своему обыкновению мудро промолчал. Он еще не понял, куда клонят хозяева, но пришел к выводу, что устроенный иностранцами балаган выглядит несерьезно. Внезапно икнув, он деликатно прикрыл ароматной ладонью шелковистые усы.

Между тем на столе при помощи шустрого, но какого–то непредставительного рыжего парня, появились бокалы и старая бутылка с выцветшей наклейкой и странным названием "Хванчмараули".

– Из местного гастронома. Разлив 1931 года. Хорошее вино, грузинское. Незаменимо к жареному мясу. Но и для рыбки недурственно. – Деймос Мефистович посмотрел на отца Савватия, как раз содрогнувшегося от воспоминаний о вчерашнем бутерброде. – Не следовало вам этого есть, уважаемый. Осетринка–то была с душком. В здешних краях, как я заметил, свято блюдут традиции. Хоть кол на голове теши, а предпочитают "вторую свежесть". Эк вас прихватило… – сокрушительно покачав головой, грек пододвинул отцу Савватию наполненный бокал. – Примите в качестве антисептика. Проверенное на многих, безвременно от нас ушедших, средство.

Савватий, смущенный подкатившим в результате вышесказанных слов спазмом, молча запротестовал, но иностранец ухитрился вложить в его руку бокал и проследил за выполнением совета. После чего принял официальный вид, прислушиваясь – колокольный звон разлился в морозном воздухе, оповещая полдень.

– Приступим же к делу, господа, – объявил Деймос Мефистович. – Но прежде, чем начать переговоры, прошу взглянуть вон туда. – Вслед за греком и Шарлем гости поднялись и столпились у окна.

Отодвинув шторы, испустившие тучу едкой пыли, приезжий представил открывшуюся панораму полуденной Москвы. Казалось, солнце стояло прямо за золотым куполом Храма Христа и тот как бы представлял его полномочия на земле – сиял в великую мощь, разливая тепло и высшую благодать.

– Ровно шестьдесят шесть лет назад, день в день, час в час случилось нечто чрезвычайно знаменательное, – тихо, без всякой картавости и с левитановской убедительностью оповестил грек. Затем, повернувшись спиной к окну, уставил на гостей свои непереносимо пронзительные глаза. – В субботу 5 декабря 1931 года ровно в полдень прозвучал первый взрыв. Через пол часа Храм был полностью уничтожен.

– Ужасающее кощунство. Осквернение народной памяти… – значительно, но без пафоса отреагировал отец Савватий и обратил к чернявому скорбящий взор: – Полагаю, вы человек верующий?

– Вне всяких сомнений! – горячо заверил тот. – Глубоко, глубоко верующий!

– Не верующий сюда бы и не приехал, – пожал плечами Шарль. – Как, позвольте, тут можно обходиться без веры? Я вот тоже, не судите по манерам, причастен к таинствам. Но не до фанатизма. Избави, Боже, от всякого фанатизма! Что бы вам была ясна моя позиция по отношению к сему щепетильному вопросу, сформулирую следующим образом: отношу себя к здравоверующим. И как здравоверующий, я не могу не согласиться с шефом, что разрушение объектов исторического и религиозного значения – вопиющее святотатство! – вспыхнул румянцем негодования де Боннар.

– Так выпьем за святотатство, – пригласил гостей к столу Мефистович. Святотатство, данное во искупление. – Он поднял бокал.

– Поднимаю чашу сию за покаяние, – на всякий случай уточнил отец Савватий напевным церковным говорком. Он уже убедился в правоте Мефистовича – вино подействовало целительно и даже освежило мысли.

– Теперь вы поняли, зачем приглашены сюда? – вскинул косую бровь Мефистович.

– Скорее нет, чем да, – уклонился от ответа Пальцев. Он все еще предполагал самые разные повороты дела.

– Разумеется, вы ждете обстоятельных разъяснений. Но я не в праве назвать инстанции, которые представляю. Могу заверить вас, они достаточно могущественны. – Мефистович сделал многозначительную паузу, во время которой в сознании гостей шел процесс молниеносного вычисления стоящих за иностранцем сил. Но определенный ответ получен не был. В голову святого отца лезла несусветная чушь про силы тьмы из Священного писания. Пальцев же успел мысленно пролистать иллюстрации Доре к Дантову "Аду", припомнившемуся совсем некстати. Словно догадавшись о происходящих мыслительных процессах, грек снисходительно скривил рот и продолжил:

– Так вот, мы искали достойного партнера в России. Путем скрупулезных наблюдений удалось определить, что ставить надо на вас: дело, которое вы затеваете, нуждается в серьезной поддержке. Финансовой, технической, возможно, чисто дружеской.

– Полагаю, вы уточните, о чем идет речь, – вкрадчиво, с неопределенной улыбкой предложил Пальцев.

– Охотно. Позвольте мне, шеф? Речь идет о "прогрессистах", перехватил инициативу Шарль. И тут же обстоятельно, словно читал по писанному, оповестил основные пункты стенограммы тайного собрания новоиспеченного союза заговорщиков в особняке Пальцева.

Гостей охватило оцепенение.

– Мы можем договориться о взаимопомощи, – изобразив лицом дружеское благорасположение, вкрадчиво предложил Шарль и наполнил бокалы.

Подкрепившись "Хванчмараули", Альберт Владленович закашлялся. Кашлял долго, мучительно, живо прикидывая, как далеко зашла информированность иностранцев насчет "прогрессистов". Знали они много, но, похоже, засекли лишь верхушку айсберга. Дело могло принять интересный поворот.

– Перспективы у нашего союза заманчивые, – неопределенно прореагировал Пальцев.

– Планы, по всему видать, весьма и весьма интересные, но требует серьезных затрат. Боюсь, без инвестиций вам не потянуть. Часть расходов мы возьмем на себя, постараемся добыть интересующие ваших конструкторов детали. В качестве компенсации усилий хотим от вас лишь одного – ввести кое–какие коррективы в программу всенародного поумнения. Маленький пункт, совершеннейший пустяк. – Деймос изобразил узкогубым ртом обаятельную улыбку. – Преображенные граждане поголовно станут пользоваться изделиями нашей фирмы. Ну, что–то вроде тотальной рекламы.

– Ни за что! – поднялся из–за стола переговоров Пальцев, изображая героя, кидающегося на вражескую амбразуру, и тайно ликуя: наркомафия клюнула на трюк с генератором! Самый момент сорвать банк!

– Ваша так называемая "продукция" не попадет в Россию с моей помощью! – сквозь зубы прорычал "патриот".

– Жвачка, господин Пальцев, – уточнил глумливый Шарль. – Речь идет о жевательной резинке высокого качества! Вы что–то имеете против ментоловой антикариесной жвачки? Не сомневайтесь, у нас работают медики высочайшего класса.

Поднявшийся вслед за Пальцевым Савватий молчал, но с большим внутренним достоинством.

– Не сомневаюсь, – отрезал Альберт Владленович. – Наркотик в жевательной резинке – весьма простое изобретение. Скорее я позволю отрубить себе руку…