Людмила Бояджиева - Возвращение Мастера и Маргариты

Свое жилище триллерист предпочел обустроить во вкусе сугубо отрицательных персонажей, сочетавших неограниченную платежеспособность с извращенным излишествами гедонизмом. Правда, несколько скромнее. Но скорое будущее не скупилось на обещания.

В своих утренних мечтах, потея на тренажере, Гаврила видел похоронный автобус у подъезда и диктора теленовостей, объявлявшего с язвительной скорбью о кончине "стальной женщины". Вслед за тем общественность потрясало известие о скоропостижном бракосочетании триллериста, но отнюдь не с наивной давалочкой Машенькой, а с одноименной, всеми любимой певицей. Оставалось только успеть завоевать мировую известность и затмить посредством Ссученного надуманную популярность Бонда. Значительная работа в этом направлении Глыбаниным уже была проделана. Оставалось ждать – судьба с чемоданом подарков могла постучаться в двери в любую минуту.

В подобных медитациях триллерист пребывал в то декабрьское утро, когда из холла донесся требовательный звонок. Трезвонили без перерыва, пока Гаврила с тренажера звал Машу, а та, находившаяся под душем, орала старухе. В результате к двери высыпали все: разрумянившийся спортсмен в пропотевшем шерстяном белье, болезненно бледная одной и цветущая другой половиной лица девушка в банном халате и шпионка, тайно жующая вставными челюстями припрятанный в кармане арестантской робы сухарик. Вошли трое без верхней одежды, оставив таковую, очевидно, в автомобиле.

– Гавриил Абрамович? – осведомился помятый юноша, сверившись по бумажке.

– Ну? – угрожающе напряг мышцы плечевого пояса триллерист.

– Мы к вам, – радостно объявил прыткий толстяк и предъявил какое–то удостоверение.

Произошло чудо: вместо того, что бы в унизительной манере выпроводить сомнительную компанию, опытный в таких делах писатель попятился и пригласил пришедших в гостиную. Причем щуплый охламон в пенсне вместе с косоглазым коротышкой из мелкотравчатой бандитской шушеры приняли приглашение, а шустрый юнец, облаченный в обвислый ИТРовский костюмчик и галстук немыслимой откутюрности, интимно улыбнулся Маше:

– Мы на кухне с Марьей Викторовной пошепчемся, – затем сделал старухе "козу" и фыркнул: – Брысь!

Та дернулась и нетвердой побежкой крысы, погибающей от пестицида, скрылась в своей комнате.

В гостиной Гаврила предложил гостям расположиться в креслах. Но тип в пенсне не сел, а заметался по комнате, бесцеремонно рассматривая потолок, выстукивая стены и заглядывая в окна. После чего рухнул в белое кожаное кресло, закинул ногу на ногу и вопросительно поднял брови:

– Ну-с?

У триллериста сперло дыхание от неописуемой наглости и зачесались кулаки, но удержала на месте мысль о том, что писатель должен использовать все возможности для изучения отрицательных сторон бытия. Отрицательностью же так и несло от развалившихся на итальянской лайке отморозков. Сразу стало ясно, что прибывшие представляют одну из самых низкопробных фирм по торговле недвижимостью, шустривших вокруг выдающегося во всех отношениях Дома. Рыжий, выуживающий сейчас на кухне информацию у Маши, являлся, несомненно, диллером, господин в пенсне – потенциальным покупателем, судя по костюму из ткани с люрексом – разбогатевшим за кордоном эмигрантом. Вначале работал ночным разносчиком пицци, потом удачно ограбил банк и затосковал по родине, нацелившись на солидную хату в Москве. А коротышка в пиджаке эпохи Алькопоне, остро нуждающийся в дантисте по поводу оттопыривающего губу клыка, представлял, по размышлениям писателя, местного секьюрити иностранца. Все трое отчаянно изображали респектабельность, что получалось столь же убедительно, как чеховский лиризм у экспериментальной труппы из Жлобина, играющей "Чайку".

– Ни чем не могу вам помочь, граждане. Расселение не планирую. Сведений о продаже жилплощади в моем доме не имею, – отчеканил триллерист, изучив персонажей и поднялся, что бы выпроводить их незамедлительно.

– Сведения имеем мы, – успокоил его покупатель. – Все, что необходимо, у нас есть. – Оторвав зад от кресла, он протянул руку и представился: – Литературный агент Эммануил Экстрактов.

Гаврила пренебрег рукопожатием и сделал брезгливо–насмешливое лицо. Литературный агент, нимало не смутившись, извлек из внутренних карманов эстрадного пиджака бумаги и метнул их на низкий стеклянный столик жестом молдаванской гадалки.

– С мэром Лозаньи списывались? О приглашении ходатайствовали? Получайте! Удовлетворил ваши пожелания синьор Поганчини. Зовет, ждет, встретит с распростертыми объятиями. Вот приглашение, личное письмо мэра, кредитная карточка Римского банка, паспорт с визой… Ну, и авиабилет до Милана рейсом Алиталиа. Вылет через час.

Глыбанин уставился на бумаги с мучительным непониманием, мотнул головой, припоминая, что и в каких дозах принимал вчера на торжестве по поводу кончины известного критика. И вспомнил, что напился не сильно, всего лишь до состояния бурного самовосхищения и вполне качественной продукцией. Вспомнил и то, что в ходе работы над новой книгой, в которой Ссученный внедряется в иностранную мафию, почувствовал острую необходимость в изучении местных нравов. О чем и написал в письмах, отправленных в разные точки Западной Европы, уже издавшие знаменитый труд его супруги и, в частности, в мэрию четырнадцати итальянских городов на южном побережье. Причем, всякий раз убеждал адресата, что именно в этом месте должно разворачиваться действие лучшего российско–итальянского (германского, бельгийского, французского и т. д.) бестселлера, и прилагал выдержки из прессы, свидетельствовавшие о масштабности дарования Глыбанина.

– Значит, ответили… – скупо бросил он, погружаясь в приятную истому воина, взявшего Рубикон.

– Оценили, – подтвердил агент. – Но с некоторым опозданием. Придется поспешить. Машенька собрала вещи, чемодан ждет в машине. Вот здесь распишитесь и в путь! – Ласково улыбаясь, он подсунул витавшему в грезах писателю какую–то бумагу, затем помог подняться и подтолкнул к двери.

– Я должен переодеться… – слабо запротестовал Гаврила, трогая пропотевшее розовое белье.

– Ни в коем разе. У них знаменитые литераторы теперь только так и летают – в шерстяном исподнем.

– А ноутбук? Я должен работать в пути, – капризничал триллерист, светясь улыбкой буккеровского избранника.

– Все упаковано. Рысью, рысью, голубчик. Вы же не хотите опоздать?

В холле коротышка молча набросил на отбывающего дубленку и рассовал по карманам документы, портмоне с паспортом и банковской карточкой. Наметанным писательским глазом Гаврила успел заметить, что желтые крючки в нагрудном кармане пиджака клыкастого вовсе не являлись колпачками пишущих ручек – из кармана торчали скрюченные, когтистые пальцы куриной ноги! Но вопрос по этому странному поводу триллерист задать не успел – плечистый обладатель огненной шевелюры выставил его за дверь. У лифта уводимый опомнился: