Ярослав Питерский - Ленин жЫв

– Так точно! – обиженно бросил себе под нос Кунаев.

– Выполнять! – довольный своей взбучкой и решительными действиями, а главное, как понял Кирилл, публичным посрамлением своего подчинённого, Бродский радостной походкой энергично направился к выходу.

Когда дверь закрылась, Кунаев вздохнул и, погрозив секретарю правительства вслед кулаком, тихо шепнул:

– Вот козёл! Морда жидовская!

КИРИЛЛ дано не видел такого убранства. Вернее, он вообще никогда такого не видел. Огромный зал с большой кучей окон и роскошный потолок с лепниной сверху. А на нём… а на нём висели три громадные золотые люстры. Хрустальные витиеватые светильники свисали с них, словно драгоценные воды волшебного водопада из пещеры Али-Бабы. Паркет на полу – это тоже произведение искусства. Он был квадратами – то тёмно-коричневый, то рыжий с золотыми вставками, блестел так, что ступать по нему было даже страшно! Казалось, что ты раздавишь какое-то хрупкое сокровище. На окнах висели дорогие портьеры тёмно-бордового цвета. Золотые гардины с шишками по бокам держали эти, как понял Кирилл, тяжёлые ткани. В глубине этого зала стоял не менее роскошный стол с выгнутыми ножками и рифлёными узорчатыми боками. На столе накрыт обед. И накрыт он, как говорится, по-царски. Фарфоровые кастрюли и пиала, тарелки и высокие хрустальные бокалы. Множество вилок, ложек из серебра и золота. Высокий графин с пробкой в виде хрустальной шишки, внутри тёмно-вишнёвая жидкость.

Кирилл невольно сглотнул слюну. Он вдруг понял, что очень хочет есть. В связи с потрясениями переезда и перелёта чувство голода было отодвинуто мозгом куда-то вглубь сознания, и вот оно настырно постучалось в черепную коробку, а затем потянуло желудок, который издал невольно какой-то урчащий комплимент этому самому чувству голода за заботу о внутренних органах.

Лучинский уверенным шагом подошёл к столу. Рядом с ним стоял Бродский, за его спиной два официанта в тёмно-синих фраках, белых передниках, белых перчатках и, как полагается, с полотенцами, перекинутыми через руку.

– Прошу Вас, товарищ Кирилл, отобедать в честь нашего Верховного Правителя! Он распорядился накормить Вас. И я с Вашего позволения составлю Вам компанию.

Кирилл покосился на Бродского и как-то брезгливо сказал:

– Я хотел бы для сначала руки помыть… извините, где тут у вас сортир, так сказать?

– Нет, нет никаких сортиров! – весело гаркнул Бродский и, ловко щёлкнув пальцами, позвал кого-то из глубины зала.

Это был здоровенный парень в чёрном костюме и белой накрахмаленной рубашке. Верзила тащил в руках большой серебряный таз. Рядом с этим гигантом шла очаровательная девушка-блондинка в белом платье и оранжевом фартучке поверх. Красотка с ярко-красными губами приветливо улыбалась. Кирилл застыл в недоумении. Меж тем парочка, подскочив к гостю, принялась, как говорится, его обслуживать. Девица бесцеремонно сняла с Кирилла его китель и, закатав ему рукава на рубашке, потянула за руки. Верзила подставил тазик, кстати, китель Кирилла висел у него на плече, словно на вешалке. Девушка макнула руки Лучинского в тёплую и немного мыльную, пахнувшую лавандой воду. Затем ловко из-за спины, скорее всего, из какой-то сумочки, достала маленький бутылёк. Она ловко вылила из него вязкую жидкость Кириллу на руки и, растерев её, принялась омывать кисти в мыльном растворе. Лучинский с удивлением смотрел за этой процедурой. Затем девица, улыбнувшись, убрала за спину бутылек и достала всё из той же потайной сумочки маленькое бордовее полотенце и очень ловко вытерла им руки Лучинскому. Сняла с плеча гиганта китель и помогла надеть его Кириллу. Верзила, тоже улыбнувшись, повернулся, как солдат, кругом, и с серебряным тазом зашагал быстро вглубь зала.

Кирилл вернулся к столу. Один из лакеев любезно отодвинул стул, приглашая его присесть. Напротив уселся Бродский. Он деловито заткнул себе за воротник большую тряпичную салфетку. Кирилл тоже подоткнул свою рубашку.

На первое подали какой-то необычного вкуса суп. Он был жидкий с отдельными кусками плавающего коричнево-серого мяса с привкусом рыбы. Кирилл с удивлением хлебал эту пахучую жижу и прожёвывал куски. Бродский суп отхлебнул пару раз ложечкой и отодвинул тарелку. Ему тут же подали какое-то другое блюдо. Краем глаза Кирилл понял, что это был салат из овощей.

– То, что Вы сейчас едите, это любимый суп нашего Правителя.

– Суп интересный, а почему мясо отдаёт рыбой?

– А чем же ему отдавать? Это королевский пингвин.

– Суп из королевского пингвина?! – брезгливо удивился Кирилл и отодвинул от себя тарелку. – Он же в Красной книге?!!!

Лакей тут же унёс её. Перед Лучинским поставили новое блюдо, это тоже было какое-то мясо, залитое тёмным соусом.

Кирилл тревожно спросил:

– А это что за живность, что мне предстоит жевать? Надеюсь, не змея какая-нибудь или крыса? А может, кошка?! Королевская или египетская какая-нибудь? – язвительно спросил Кирилл.

Бродский нахмурился, он покачал головой, но спокойно ответил:

– Нет, это среднеазиатская черепаха. Очень вкусная пища. Малокалорийная, а главное, экологически чистая. Ешьте, не отравитесь. А крыс и собак Правитель не ест, по крайней мере, при нас.

Кирилл поковырялся вилкой в мясе. Оно действительно было сочное и ароматное и, главное, аппетитное на вид.

– А что? Просто телятины или свинины, баранины нельзя? – удивился Кирилл, толкая кусок мяса в рот.

– Этот церемония Правителя! Тут всё должно быть необычно! А колбасу из кошки, Вы можете и дома есть, – обиженно ответил Бродский.

Он управлялся со своим салатом в тарелке. Кирилл пожал плечами и, указывая кивком головы на хрустальный графин, спросил:

– Надеюсь, тут не кровь младенцев? – хмыкнул он. – Можно попробовать? А то пить охота!

– Можно! Только вот острить так не надо. Чёртов Кунаев! Сказал – агрессии нет, а тут! – буркнул зло Бродский.

Он явно был недоволен словами Лучинского. Кирилл ухмыльнулся, его забавляла злость этого высокопоставленного чиновника. Лучинский потянулся за графином, но лакей, угадав его желание, был быстрее и ловчее. Он схватил графин и быстро наполнил высокий бокал, стоящий рядом с Кириллом.

Лучинский отхлебнул и, скорчив довольную гримасу, промычал:

– Ум-м, вкусно!

– Это вишнёвая водка. Любимая Правителя. Она готовится по спецзаказу. Она всего тридцать градусов.

– Так это тогда наливка! – возразил Кирилл.

– Нет, это водка, так считает Правитель, и мы… тоже. Кстати, Вы зря вот так язвите. Ничего хорошего от того, что Вы унижаете еду Правителя, нет. Он Вам отплатит тем же унижением.

– Унижаю еду? Да Вы в своём уме, как там Вас… Бродский?! Кстати, если Вам интересно, то был такой вот еврей у нас, в нашем времени, так вот, стихи писал хорошие, нобелевскую премию дали да из страны выгнали, – Кирилл кивнул лакею, тот вновь наполнил бокал вишнёвкой. – Так скажите мне, Бродский, как можно еду унизить?