Ярослав Питерский - Ленин жЫв

– Держу пари, Вы мечтаете о самоубийстве? – неожиданно раздался рядом голос.

Кирилл вздрогнул и, резко перевернувшись на спину, увидел, что рядом с ним стоит Ленин. Старик внимательно смотрел на него и ухмылялся.

– Ильич?! Какого чёрта? Как ты сюда попал?

– Через дверь, батенька, через дверь…

Кирилл закрыл глаза и устало, положив руку на лоб, пробормотал:

– Знаешь, я хочу побыть один. Просто побыть один. Прошу, уйди к себе в историю… ну чего ты, как призрак коммунизма, тут шаришься? Дай мне покой!

– Э-э-э, нет! Покой нам только снится! Летит, летит степная кобылица и мнет ковыль! – Ленин почесал пальцем свой широкий лоб и плюхнулся в кресло, что стояло рядом.

– Ты Блока заучил? Он же буржуй был! Да и революцию вашу он так и не принял…

– Да хр-р-рен с ним, с Блоком! – опять еврейский прононс. – Блок был наркоманом. На кокаине сидел. Марафет нюхал! Вот и донюхался, хотя стихи у него некоторые были неплохи. Кстати, знаешь?! А это ведь была спецоперация тогда! Немцы по нашему настоянию зафрахтовали пару пароходов и отправили их в Латинскую Америку. Там купили беспрецедентную по весу дозу кокаина и под конвоем своих рейдеров доставили их на рейд Кронштадта.

– Зачем? – буркнул Кирилл.

– Как зачем? А революционная матросня? Она, по-твоему, по доброй воле за большевиками пошла? Да там всех подряд коксом охмурили. Они все марафет нюхали! Они все были, как говорится, р-р-революционно настроенные, но пр-р-равильно настроены именно кокаином! А иначе? А иначе многие бы из них, конечно, такой вот фигни, что мы им предлагали, делать не стали!

– Ну вы и суки…

– А кто сказал, что революция чистыми руками делается? А?

– Всё равно суки!

– Да уж… Кстати, когда потом эта матросня очнулась, то было поздно. Они поняли, что совершили, решили задний ход дать, но кронштадтский мятеж, как ты знаешь, подавили в двадцать первом лихо. Как там у этого дурака… Демьяна Бедного? Нас бросала молодость на кронштадтский лёд?

Кирилл посмотрел на Ленина и, махнув рукой, зло бросил:

– Слушай, Ильич! Твоя революция тебе столько горя принесла! И ты вон до сих пор мучаешься! Ты мог бы стать нормальным адвокатом. Отцом многих детей. Те бы, в свою очередь, родили других детей, тоже нужных родине, а вместо этого ты по ссылкам да по эмиграциям прошатался, и в итоге стал никем… призраком! Тенью! Своей тенью! И ты с такой вот теплотой про свою сраную революцию рассказываешь? Да побойся Бога!

– Хи-хи… Бога нет… хи-хи… – Ильич, как-то скукожившись в кресле, сидел и подленько смеялся.

Лучинский смотрел на него зло и презрительно и не знал, что сказать. Наконец, Ленин распрямил ноги и, потянувшись, весело заявил:

– А я вижу… Вам стало, батенька, легче! А то задумали тут всякую чепуху! Легче, ведь Вам стало легче? – лукаво прищурился Ильич.

– Да мне не легче стало, а противнее! Понимаешь! Противнее! Я сдохнуть хочу! Надеюсь, и ты тоже самое хочешь! Понимаешь, я не могу больше! Они забрали всё! Я не принадлежу себе! Я не хочу ничего! Просто сдохнуть!

– О-о-о, батенька, Вы, я вижу, пользуетесь всеми прелестями бессмертия! И это ещё начало! Начало! И дальше будет хуже! Уж поверьте мне, старику… – Ленин вдруг стал хмурым.

Лучинский поднялся с дивана и огляделся, он смотрел на потолок, стены, пытаясь увидеть скрытые камеры слежения. Он пытался рассмотреть те места, откуда за ними следят.

– Бесполезно, батенька, ничего не увидите! – словно поймав его мысли, вторил Ленин. – Это будет преследовать Вас всегда и везде!

Кирилл сплюнул и, повалившись на диван, нервно спросил:

– Что делать-то? Что делать? Что, что я должен сделать, чтобы прервать всё это! Помоги мне, Ильич!

Ленин задумался, почесав бородку, загадочно ответил:

– Есть, есть выход. Нет такого, чтобы выхода не было. Но есть одно «но»!

– Да какое но! Говори! Я уже на всё готов! Готов пустить себя на эти самые органы для их сраных пробирок! Ты понимаешь, Ильич! Они сумасшедшие! Они построили какой-то ад на земле! Они не понимают, что тут нормальному человеку жить нельзя! Они страшные люди! Они собак жрут, крыс, они… они…

Ленин устало отмахнулся:

– Да знаю, знаю всё это, всё это эмоции. Всё это чепуха!

– Что делать-то? – прикрикнул Кирилл.

– Я говорю – есть выход. Но тебе надо довериться одному человеку. Довериться. И всё. И вот что, друг мой, ничему не удивляйся!

– Да чему мне удивляться?! Ты меня уже к своим заговорщикам сводил… после этого мне очень приятную новость сказали… такую новость, что и врагу не пожелаешь!

– Это вы, батенька, про Вашего будущего сына, которого вынашивает для Правителя одна дама?

Кирилл замер. Он несколько секунд не шевелился, переваривая информацию. Затем выдавил из себя:

– А ты откуда знаешь?!

– Я, батенька мой, тут давно уже, всё и про всех знаю.

– Он давно пережил всех нас, ведь он живее всех живых! – раздался неожиданно голос сбоку.

Кирилл покосился на дверь и увидел, что на пороге стоит Хрущёв. Начальник этого отеля-тюрьмы был хмур. Он стоял, сложив руки крест на крест, и смотрел на Кирилла…

Лучинский понял, что Хрущёв слушает их разговор давно, просто не вмешивается. Наконец, начальник гостиницы сделал несколько шагов вперёд и, оказавшись возле дивана, медленно опустился в кресло напротив. Закинув ногу на ногу, он покачал головой и добавил:

– Ильич говорит правду. Мы ведь Вас не напрасно позвали на наше тайное заседание, и поверьте… это всё не игры в масонов. И вот я Вам могу сообщить, что уже есть результаты. И эти результаты есть благодаря Вам.

– Какие ещё результаты? Что у меня сын будет? – обиделся Кирилл.

– Нет, это побочный эффект! – невозмутимо ответил Хрущёв. – Результаты есть по нашему делу, по нашей борьбе за нормальную жизнь. И они есть благодаря Вам.

Кирилл замер, он не хотел переспрашивать, а просто ждал, когда Хрущёв сам расскажет. Но тот сделал слишком длинную паузу. Ленин тоже в нетерпении ёрзал на кресле.

Наконец, Хрущёв, закрыв глаза, как-то картинно прикоснулся ладонью к виску и пафосно сказал:

– Господа, я рад сообщить, что препарат нормальной жизни готов.

– Что значит нормальной? – не понял Лучинский.

– Препарат старения… – пояснил Ильич и радостно хлопнул в ладоши.

– И что это даёт? – раздражённо буркнул Лучинский.

– А это даёт многое. Почти всё! – Хрущёв вскинул вверх руку. – Это, по сути, почти победа. Победа нашего движения за нормальную жизнь, и теперь человек, который имеет ненормальную продолжительность, должен принять этот препарат, и он автоматически превратится в нормального человека. Его организм будет стареть с нормальной скоростью, – с такой скоростью, которой задумала природа. Вот! Вот, господа! И это благодаря Вам, Кирилл! А вернее, Вашему организму, из которого при опытах и были извлечены нужные вещества! – Хрущёв, довольный, кивнул головой, словно подтверждая свои же слова.