Ярослав Питерский - Ленин жЫв

Стюарт стояла, прикусив губу, и смотрела ему в глаза.

– Спасибо, что Вы оказали мне честь и пришли.

– Не надо… – скривила губы она.

– Извините…

– Не надо лести, – она немного разозлилась. – Я не оказывала Вам чести. Просто эта встреча нужна как Вам, так и мне. Поэтому я и пришла.

– Извините, – вздохнул Кирилл.

– Что Вы всё извиняетесь?! У Вас ведь так мало времени и так много надо мне сказать. Я это чувствую. И я… я должна Вам что-то важное сказать!

Он не произнёс больше никаких слов, кроме как:

– Извините.

Она окончательно разозлилась:

– Опять?! Это уже не смешно. Садитесь. Мне легче с Вами будет разговаривать, когда Вы сидите. И не смотрите на меня. Вот так и делайте, как Вы делали. Смотрите в бассейн. И говорите, так проще. И мне так много нужно Вам сказать. Но я не могу это вот так просто сделать!

Кирилл, словно загипнотизированный, повторил:

– Извините.

– Я сейчас уйду. Вы знаете, что я рискую больше, чем Вы. Если он узнает… всё. Это конец. В принципе, это конец. Это конец всего.

– Для меня?!

– Для меня, – ухмыльнулась она. – Вы-то ему нужны вроде как по делу, для эксперимента. А я потом буду мучиться. Он мне устроит такую жизнь, что Вы себе представить не можете. Это будет ад. Ад на земле. Но я… не боюсь, в принципе. Ради Вас… хотя неприятно как-то…

Она вновь прикусила губу. Стюарт была захвачена своими мыслями. Он это почувствовал и спросил:

– Неужели он такой человек, у которого вообще нет ничего святого?! Ведь он Вас должен любить? Он вообще кого-то должен любить? Он должен кого-то любить, а значит, и прощать?!

– Ну почему? Ему кажется, что он меня любит. Нет, он вправду меня любит. Это факт. Он боится меня потерять, но и любовь его очень страшна. Очень, Вы даже не знаете, на сколько. А то, что у него нет ничего святого, так это Вы должны понять. Да… а Вы это не поняли? Я думаю, Вы это уже поняли. Понимаете, он человек, который в принципе лишен любви к ближнему. Ему только кажется, что он любит. На самом деле он любит только самого себя…

Кирилл всплеснул руками и укоризненно покачал головой:

– Нет… я понимаю, что он всё тут. Он тут главный и всё такое. Он почти Бог. Почти… но всё же. Нельзя же отречься вообще от всего и вся! И ради чего? Ради такого пустого существования?

– Хватит. Не надо мне читать мораль. Не надо. Я всё знаю сама. А вот Вы не знаете. Многое не знаете! И не знаете главное! Главную мою тайну!

Кирилл посмотрел внимательно на женщину. И неожиданно спросил:

– А зачем он вам?

Но она не смутилась и ответила вопросом на вопрос:

– А Вам?

Кирилл пожал плечами и вздохнул:

– Мне?! Мне он не нужен…

Стюарт ухмыльнулась и грустно улыбнулась:

– И мне… Мне нужны Вы… Вы мне очень нужны… И ваш ребёнок!

Кирилл понял, что вести разговор с ней просто невозможно. Она постоянно перехватывает лидерство. Она постоянно контролирует ситуацию и говорит какие-то странные вещи.

«Не хватало ещё, чтобы она мне тут начала в любви признаваться. Тогда всё рухнет, тогда она почувствует, что я не смогу ответить ей взаимностью и точно разозлится, и тогда, тогда крах… ничего не получится!»

Лучинский насупился:

– Так зачем Вы тогда?

Она улыбнулась и пожала плечами:

– А Вы?

Теперь уже разозлился Лучинский. Он хотел даже встать и уйти, но что-то удерживало его. Словно кто-то неведомый внутри запретил так поступать. Кирилл попытался успокоиться и как-то изменить этот почти нелепый диалог:

– Слушайте… у нас разговор не получится.

Она вдруг стала мрачной, в её глазах блеснула злость. Стюарт достала из маленькой сумочки, с которой пришла, пачку дамских сигарет. Подкурив тонкую чёрную палочку, она выпустила дым Кириллу почти в лицо и вызывающе сказала:

– А кто сказал, что я собираюсь с Вами разговаривать. Я пришла Вас выслушать. И всё. И потом… потом я скажу… главное…

Кирилл тоже разозлился и дерзко спросил:

– Что потом?!

Он вдруг заметил, что она начала нервничать. Сигарета дрожала у неё в пальцах:

– Ладно, хватит. Говорите. Это уже затягивается. Времени нет. За мной следят. И только благодаря Хрушёву я смогла…

Кирилл вздохнул и, внимательно посмотрев ей в глаза, монотонно сказал:

– Хорошо. Я хочу Вам предложить…

Она вздрогнула и растерянно посмотрела на него:

– Как, и Вы?

Он улыбнулся и, согласившись, кивнул головой:

– Нет, простите, я хочу Вас попросить…

Стюарт такой ответ понравился. Она улыбнулась и, затянувшись, вновь выпустила дым в сторону Кирилла:

– Вот это другое дело.

Он стерпел это и лишь тяжело вздохнул:

– Знаете. А я хоть тут у вас и не старею, но стал в душе уже настоящим стариком. Тяжело всё это.

– Что именно?!

– Так жить. Как я. Тяжело. Поймите, это очень тяжело.

– А я думала – наоборот, всё для Вас тут как сказка… и я так радуюсь за Вас… когда Вас вижу… я радуюсь…

Кирилл вновь поморщился. Женщина вновь говорила странности, но Лучинский сделал вид, что не расслышал последних слов:

– Ага, сказка. Ну ладно, но я не об этом. Я о сыне. О своём сыне. Вы ведь хотите его забрать?

Стюарт стала совсем грустной, она бросила окурок себе под ноги и затушила его подошвой туфельки. Помолчав, она спросила:

– Что Вы хотите?

– Я? Я хочу, чтобы Вы стали ему настоящей матерью.

Она вскинула брови и удивлённо спросила:

– Правда? Почему?!!! Вы знаете? Вы всё знаете? Нет, Вы не можете знать… просто не можете…

Он ответил не сразу, не понимая, что она говорит ему… вновь посмотрел на прудик, в котором плескались большие жирные золотые рыбки. Их бока отливались кроваво-красными полосками.

– Просто я хочу, чтобы он рос как простой, вернее нормальный, настоящий человек.

– Правда?! – на глазах Стюарт выступили слёзы. – А я думала… Вы против будете и будете мне сейчас выговаривать, просить, умолять… Хотя, если бы Вы знали главную причину… Вы бы согласились без уговоров!

– А смысл? – хмыкнул он. – Всё ведь решено. И я ничего уже не решу. Что даст моя строптивость?!

– Да, Вы правы… – грустно согласилась она. – Но, поверьте, это будет, наверное, самый счастливый ребёнок на свете. Я сделаю всё, что смогу. И Вы будете радоваться. Вы будете всё это видеть и радоваться!

– Не получится.

– Что? – вздрогнула она.

– Не получится сделать его самым счастливым. И меня заодно…

– Почему?! – обиделась Стюарт.

– Потому что ребёнок не должен видеть, что его родители становятся моложе его самого, а родители, пусть и приёмные, не должны видеть, что их ребёнок стареет и умирает у них на глазах. Это противоестественно жизни. Обычной человеческой жизни.

– Что Вы такое говорите?! Я не понимаю! Артур… мы назовём его Артур… как короля… Артур будет такой, как Вы. Он будет бессмертным! Это я знаю. Мне сказали врачи!