Эндрю Макдональд - Дневник Тернера

Суть в том, что обыкновенные люди виноваты ничуть не менее не совсем обыкновенных людей, да и столпов общества тоже. Возьмем для примера политическую полицию. Большинство полицейских — Белые — сами по себе неплохие люди. Но они служат плохим хозяевам и понимают, что делают; они стараются оправдаться перед самими собой, для чего некоторые пользуются патриотическими отговорками (мол, «они защищают наш свободный и демократический образ жизни»), другие — религиозными или идеологическими («отстаивают христианские идеалы равенства и справедливости»).

Можно назвать их лицемерами — можно сказать, что они по своей воле не задумывались ни о чем таком, что могло бы поставить под вопрос пустые отговорки, которыми они оправдывали себя; но разве все остальные, терпевшие Систему, не лицемеры, вне зависимости от того, поддерживали они ее активно или нет? Разве не виноваты все, кто бездумно повторяет отговорки, не желая вдуматься в их смысл и противоречия, используя их для оправдания или не используя?

Не могу представить ту часть Белого сообщества, от деревенщин из Мэриленда и их родственников, чьи радиоактивные трупы мы несколько дней назад сбрасывали бульдозерами в огромную яму, до университетских профессоров Лос-Анджелеса, повешенных на фонарных столбах в июле, которая заявила бы, что не заслужила наказания. Не так уж много месяцев прошло с тех пор, когда почти все, кто сегодня бродит по дорогам и клянет судьбу, говорили совсем по-другому.

Не так уж мало наших товарищей было чудовищно избито в прошлом (и двое, как мне известно, были убиты, когда они попали в руки здешней деревенщины) — «добрых парней», которые, хотя и не были либералами или шаббиз гоями, не нуждались в «радикалах», стремившихся «ниспровергнуть зло». С их стороны это было абсолютное невежество.

Однако невежество такого рода не более простительно, чем телячий либерализм псевдоинтеллектуалов, которые много лет самодовольно рекламировали Еврейскую идеологию; или эгоизма и трусости великого американского среднего класса, который ехал по накатанной, пока не пострадал его карман.

Да нет, разговор о «невинных» не имеет смысла. Мы должны все вместе задуматься над ситуацией, то есть всей расой. Мы должны понять, что наша раса похожа на больного раком, которому придется претерпеть радикальную операцию, чтобы спасти свою жизнь. Нет смысла спрашивать, была ли вырезанная ткань «невинной» или не была? Это не более разумно, чем разделять Евреев на «хороших» и «плохих» — или, как все еще настаивают наши тупоголовые «добрые парни», разделять Негров на «хороших» и «плохих».

Правда в том, что мы все — каждый в отдельности — ответственны за мораль и поведение нашей расы в целом. И невозможно уклониться от этой ответственности, если дистанция оказывается долгой, ни представителям нашей расы, ни представителям других рас, и каждый из нас в любой час должен быть готов. В наши дни многим уже пришлось ответить.

Но и враг тоже платит. Он все еще более или менее сохраняет здесь свою власть, но в Северной Америке ему уже вот-вот не станет места. Хотя правительство глушит зарубежные новостные программы, нелегально мы получаем сообщения от наших заморских ячеек, а также ловим европейские новости.

После того как мы в прошлом месяце послали снаряды в Тель-Авив и еще в полдюжины городов, сотни тысяч арабов перешли через границу оккупированной Палестины. Большинство было гражданским населением, вооруженным ножами и дубинками, и Еврейские пограничники убивали их тысячами, пока у них не кончились боеприпасы. И тогда ненависть Арабов, не находившая выхода сорок пять лет, смела их — Арабы шли по минным полям, на Еврейский автоматный огонь, в радиоактивный хаос горящих городов, лелея одну-единственную мысль: уничтожать людей, которые украли их землю, убили их отцов, унижали два поколения их сородичей. Через неделю они перерезали горло последним Евреям, выжившим в последнем кибуце и в руинах Тель-Авива.

Новости из Советского Союза очень скудны, однако и из них ясно, что Русские разделались с Евреями примерно таким же образом. Еще в первые дни Русские, выжившие в руинах Москвы и Ленинграда, хватали Евреев и бросали их в горящие дома или на горящие кучи строительного мусора.

Антиеврейские бунты разразились в Лондоне, Париже, Брюсселе, Роттердаме, Буэнос-Айресе, Иоганнесбурге и Сиднее. Правительства Франции и Нидерландов, окончательно прогнившие под Еврейским влиянием, пали, и население начало сводить с Евреями счеты в городах и деревнях обеих стран.

Такое, как известно, не раз случалось в средние века — каждый раз, когда люди больше не могли терпеть Евреев и их трюки. К несчастью, они никогда не доводили дело до конца, не доведут и на этот раз. Уверен, что у Евреев уже есть план, как вернуть утраченное, когда люди успокоятся и все забудут. У людей короткая память!

А вот мы не забудем! И этого хватит, чтобы подобное больше не повторилось. Неважно, сколько нам потребуется времени, и неважно, до какого предела мы дойдем, мы будем требовать окончательного расчета между нашими двумя расами. Если Организация выживет в этом противостоянии, то Евреи нет — нигде. Мы пройдем всю землю, если понадобится, чтобы на ней не осталось ни одного порождения Сатаны.

Организационные принципы, которые мы использовали в Мэриленде, немного отличаются от тех, что были взяты нами на вооружение в Калифорнии, потому что тут сложилась другая ситуация. В отличие от южной Калифорнии, здесь нет природных, географических барьеров, нет и кольца правительственных войск, в Калифорнии отделявшего нас от всей остальной страны.

Естественно, мы сделали, что смогли. Первым делом определили периметр нашего анклава, проведя его в местах, свободных от возведенных людьми построек — хотя примерно на протяжении полумили такая «дыра» занимает всего сто ярдов по правую сторону от магистрали, по другую сторону которой стоят правительственные войска. Кое-где на открытых пространствах мы протянули колючую проволоку и поставили мины, а также сожгли дома и очистили территорию вне анклава, чтобы там не могли укрыться снайперы или воинские соединения.

Однако если жители нашего анклава захотят убежать, нашей милиции будет не под силу остановить их, разве что одного-другого. Если мы все же хотим удержать их, то это зависит от трех вещей, гораздо более важных, чем страх быть застреленными. Во-первых, мы дали этим людям порядок и гораздо лучше поддерживаем его на своей территории, чем правительство — на своей. Пройдя через хаос, все ждут сильной власти и дисциплины, кроме наиболее идеологически обработанных, которые хотят жить по принципу «не лезьте ко мне».