Сергей Шведов - Третья сторона

Но временами торжествовало кощунственное чувство облегчения — сегодня ночью все кончится и больше ей никогда не будет страшно!

Он упорно отодвинул чашку и принялся старательно выскребать со сковородки пригоревшие остатки яичницы. У Веньки похолодело под сердцем — вот доест сейчас и уйдет мужик поплотней ужин искать… Она решительно взяла его чашку со стола, уселась ему на колени и поднесла ему ко рту чашку.

— Вот тебе чашу яда испить.

— Любовного?

— Заговоренного. Пей, в этом публичном доме никогда трезвенников не бывало.

— Любая вера не поощряет излишества.

— Веру свою на вешалке в коридоре оставь. Тоже мне пророк еврейского народа выискался.

— Ты еврейка? — подозрительно присмотрелся он к Веньке.

— Откуда мне знать, кто я? А разве похожа? Моя рожа на всех чертей похожа. Детдомовская я, там ни веру, ни национальность не разбирают. Напишут «Венька Добриян» и на лоб тебе наклеят… Пей!

Он замотал головой, но Венька упорно влила в него чашку. Он поперхнулся, зафыркал и оторопело уставился на нее уже начинающими соловеть глазами.

— Прошло по маслицу? Еврейский бог простит.

— Бог на всех один, как и спаситель Га — Машиах.

— Тут никакому богу не место. Тут только черти водятся.

Студент осоловел по заграбастал худенькую Веньку к себе на грудь. У Веньки словно камень с сердца спихнули — подпитый мужик, как подстреленная дичь, далеко не уйдет.

— Фу–ты, задушишь своей раввинской бородой!

Она сама обхватила его за шею руками, прильнула к его лицу и прижалась к колючей бороде.

— Бедные ж те девки, которых ты щетиной натираешь. Слушай, а зачем ты со мной идти согласился? Я ведь по глазам видела, что ты не хотел. Я сама тебя к себе затащила.

— Нет, нас всех бог ведет.

Она, не выпуская его из своих рук, откинулась назад всем корпусом, чтоб придирчиво глянуть ему в глаза.

— Ой, врешь ты все!

— Правду говорю…

— А почему?

Она снова притулилась к нему и затаила дыхание, ожидая ответа.

— Ты похожа на Марию Магдалину.

— А кто это?

Венька заглянула ему в глаза, глубоко–глубоко и… недоверчиво.

— Знаешь, маленькая такая худышка с усталыми глазами.

— Она в кино снимается?

Венька неожиданно ослабла в его руках.

— Ты чего? — спросил бородач.

— Так, — с закрытыми глазами ответила Венька. — В этом доме никогда не было студентов… Ты студент или раввин?

— Я уже не студент и еще не раввин.

Она спрятала лицо у него на груди и жарко зашептала:

— Ой, не верю я тебе, ой, не верю! Ты — студент…

Он не ответил, только прижал ее к себе.

Многих перевидала Венька за свою наполовину прожитую жизнь. И приставучих нахалов, которым была бы водка да баба посговорчивей. И отупелых алкашей, которым кроме водки ничего не надо.

Мужику что надо? Выпил, закусил и пополз своего домогаться. Получил свое — на боковую и спать. А утром одна забота — опохмелиться и уйти пораньше, чтобы соседи не заметили.

Стань сейчас этот студент недопейсатый буянить, крыть любым матом — да ради бога! Венька бы ему тогда таких чертей показала бы, век бы потом ее вспоминал и вздрагивал. Но этот неуклюжий бородач одним лишь взглядом делал ее беспомощной и послушной любому его желанию.

А когда открывал рот и начинал говорить про свою религию — от его слов голова вообще шла ходором, и мягкая податливость овладевала телом.

— Зачем ты мне все это говоришь? Просто хочешь посмеяться над дурочкой?

Венька уткнулась носом в его теплый шарф, касаясь губами колючих шерстинок. Глаза стали теплыми и влажными, хотя плакать не хотелось.

— Сними ты свой шарф и шляпу. Как на вокзале, ей–богу.

Она еще теснее прижалась к нему, что–то бессвязно нашептывая. Затем оттолкнулась обеими руками, как любят отталкиваться кошки лапами. Злым прищуром глаз окинула студента:

— Не бреши ты, я тебе просто понравилась. Ведь так ведь?

В голосе ее клокотала готовая вместе со слезами прорваться наружу гордость. Едкая гордость одиночества.

Бородатый гость провел рукой по ее волосам:

— Ну и что?

— Так тебе, значит, все равно? — окрысилась Венька. — Ты все врал про иностранную артистку?

— Какую?

— Марию Магдалину.

Студент не удивился, не обиделся. Он вообще не собирался торопиться с ответом.

— Человек….

Венька не дала ему договорить и хрипато засмеялась:

— Так то че–ло–век… А я уже давно не человек, а половинка без четвертинки.

Зажмурила глаза и повела поникшей головой из стороны в сторону, будто не в силах была удержать ее, тяжелую.

— Ой, какая я пьяная, а почти не пила… Это все твои слова, трепач бородатый.

Вытерла рукавом мокрые от набежавших слез глаза и плеснула студенту еще одну чашку «старки»: пей! И не дожидаясь его, допила остатки из своей чашки, не запивая водой, только снова передернулась:

— Ой, не идет в меня что–то сегодня… В первый раз со мной такое… Пить, что ли, разучилась?

Она сползла с его колен и прошлась по кухне, пританцовывая. Все движения у Веньки стали медленные. Ее уже заметно покачивало. Но взгляд по прежнему оставался острым и пронзительным, как у галки. Она всегда посматривала на собеседника как бы со стороны, наклонив голову.

Венька снова в который раз попробовала закурить, но снова ничего не вышло. Тошнота тугим комом подкатила к глотке и заставила выбросить сигарету. Венька хлебнула холодной воды из–под крана. Уже привычно уселась к студенту на колени, закрыла глаза и плотно сжала виски пальцами.

— Ох, что это и взаправду со мной деется! Как будто вся провисла. И все — ты! Никогда еще таких заумных прохиндеев не встречала. И чего я к тебе липну, ведь не нравишься ты мне, ох, не нравишься! Чем ты только меня на остановке поддел?

— А ты мне нравишься…

— Врешь ты все…

Она, как галка, искоса вгляделась в его глаза.

— На острые ощущения потянуло? Романтика? Экзотика?.. Ты ведь не просто так сюда пришел… Ты ведь на спор с кем–то или из интересу собачьего сюда пришел… Если хочешь меня в свою секту затянуть, так я и так пойду, лишь бы быть на людях.

— Разумеется…

— И мучаешь меня из интересу, так ведь?.. Социологическая служба?.. Психический опрос?.. Ты в медицинском институте учишься?

Она еще раз пьяно отшатнулась и вгляделась в него, в глазах у ней двоилось.

— Нет, ты не из нашенских, медиков. Я докторов за сто метров на нюх беру.

Парень улыбнулся и крепче прижал ее к себе:

— Хорошая ты девка, Венька, да какая–то непутевая, что ли, на самом деле?

— Ага, — жалостливо поддакнула она, уютно примостившись на его груди.

— Ты чего вся дрожишь?

— Я н-не д–д–рож–жу, — простучала зубами она и еще теснее прижалась к нему всем телом. — Просто плакать хочется, а слез нету. Разучилась, наверное, плакать. Вызверилась от злости. Меня давно никто не жалел, ругали только…