Ксения Таргулян - Корабль уродов

Я слегка опешил от такой деловой хватки, но быстро взял себя в руки. Этот разговор я мысленно репетировал не раз. Не дожидаясь приглашения, я сел напротив Сказочника и поднял на него взгляд.

— Антон Валентинович, как вы считаете, есть вещи, которые нельзя пускать на самотек?

— Вы уверены, что хотите начать настолько издалека?

— Вы сказали, что у меня есть полчаса, и я могу ими распоряжаться, верно?

— Да, пожалуйста, — без особого интереса признал Сказочник.

Я невольно облизнул губы.

— Антон Валентинович, вы могущественный человек. Но вы многое можете потерять в сложившейся ситуации.

— Вы мне угрожаете? — всё тем же скучающим тоном поинтересовался он.

— Ни в коем случае. Я говорю о крушении Договора, — никакого понимания в глазах. — Договора между Вентеделями и кораблистами.

Он усмехнулся.

— Это не имеет ко мне отношения.

— Боюсь, что скоро это поимеет отношение ко всем.

Он покачал головой.

— Да, и сейчас вы предложите мне вложить деньги в постройку космического корабля, который унесет меня отсюда в безопасное место? — в голосе звучало едва сдерживаемое раздражение и желание прогнать меня отсюда.

— Что за бред? — воскликнул я. — Я предлагаю истребить кораблистов, пока они слабы и безвольны!

Он вскинул брови.

— Обращайтесь в парламент.

Я выругался сквозь зубы.

— Да чем они лучше вас, черт возьми?! К кому еще обращаться за взрывчаткой и оружием, как ни к вам?

Он тяжело смотрел мимо меня, сокрушаясь, что дал не пять минут, но вдруг его черные глаза слегка сощурились и заблестели, лицо отобразило закипевший мыслительный процесс и, наконец, Сказочник с интересом оценил меня взглядом.

— И как ты себе это представляешь? — он вдруг перешел на «ты». — Снарядить огромную армию и громить Замки один за другим?

— Нет. Я изучал старинные книги, и вот, что я знаю: кораблистами правит некий коллективный разум — они вроде колонии одноклеточных. Но у этого коллективного разума есть физическое воплощение, так называемый «Корабль», или «Король кораблистов». Уж не знаю, что он из себя представляет, но обитает он неизменно в центральном Замке — в Морской Короне.

— Какие познания, — усмехнулся Сказочник. — И ты хочешь сказать, что достаточно уничтожить этого короля, и все кораблисты… — он повел рукой, — загнутся?

— Думаю, да. На самом деле, я думаю, что перестанут рождаться новые, вот и всё. А старые — даже если не потеряют волю к борьбе и убийству — скоро издохнут. А нет — так не так уж сложно перебить.

— Если всё так просто, почему до сих пор никто не совершил этого подвига?

— Так проблемы не стояло. Сохранялся баланс. Процент смертности от рук кораблистов был низок — все эти столетия. Люди могут сколько угодно ненавидеть Вентеделей, но в действительности они в долгу у на… них.

Я слегка запыхался, а Сказочник долго смотрел на меня с легким удивлением.

— Ладно, — наконец сказал он. — А что же в той войне в десятом веке? Почему тогда не добрались до короля?

— Добрались. Но убивать не стали. А заключили Договор.

— Вот как?

— Родерик Суан Ван Вентедель посчитал, что власть над врагом — лучшая победа, чем расправа с его правителем. По легенде, сразу после заключения Договора, став единственным и полновластным хозяином кораблистов, он собрал их всех на краю обрыва и хотел уже отдать приказ покончить с собой, но в последний момент его одолели сомнения. Он подумал о могуществе, которое сулит его новая власть, о том, как быстро кораблисты смогут восстановить его страну — и раздумал их убивать.

— Его можно понять.

— Пожалуй.

Я молчал с минуту в неловком ожидании, но Сказочник лишь безмолвно постукивал пальцами по столешнице.

— Ну так что? — наконец спросил я.

Сказочник хмыкнул с заметной досадой на губах.

— Звучит всё это, конечно, хорошо. Но только вот, как я понимаю, чтобы осуществить твою затею, нужно пробраться в Замок. Я своих людей на бессмысленное самоубийство не пошлю.

— Верно, им понадобится помощь провожатых — Вентеделей.

— И у тебя есть такие на примете?

Я опустил глаза, собирая в кулак свою решимость. Ненавижу раскрывать все карты, но выбора сейчас уже нет. Дела нужно доводить до конца, как-никак.

— Так точно. Я и моя племянница.

Я поднялся на ноги и протянул Сказочнику руку:

— Дриммор Вентедель.

Он проследовал за мной напряженным, внимательным взглядом и медленно-медленно расплылся в оскале.

— Сказочник.

Рукопожатие оказалось коротким и твердым.

Я покинул кабинет через пятнадцать или двадцать минут, договорившись о новой встрече и с трудом отвертевшись от бессмысленных вопросов типа, какова моя выгода или где гарантия, что я говорю правду.

За поворотом коридора меня встретил встревоженный вопросительный взгляд Игоря. Я состроил скорбную гримасу, затем засмеялся. Игорь смерил меня снисходительным взглядом и тоже усмехнулся.

— У меня только один вопрос, — заявил я, когда мы двинулись прочь от кабинета, где восседал босс. — Ты ведь не сказал ему, кто я. Просто гхм… «сообщил, что у меня очень интересное предложение». Ты мог сказать это сто лет назад.

— Ну, знаешь… Пока твоя подружка не сказала, что ты Вентедель, все твои идеи звучали, ну… полным бредом.

— Что? С какого?.. — возмутился я и хмуро затих. — А?.. Ну… — я почувствовал, что лоб совсем сморщился от хмурости. — Как она там?

Игорь покосился с усмешкой.

— Не беспокойся, всё с ней в порядке.

Окно казалось наглухо закрытым, но от него растекалась приятная чуть влажная прохлада. За стеклом мелькала темно-зеленая пелена ночного леса, и струились ленты проводов.

Впервые в жизни еду в поезде…

Я успела проклясть все поезда вселенной за то время, пока мы загружались в четырехместную кабинку, что сейчас за моей спиной, и пока ругалась с Джеком и его приятелями, но… возможно, в этом заглушенном утробном громыхании, мерных толчках и бегущих деревьях что-то есть. В каком-то фильме говорилось, в ночных поездах рождается философия… Кажется, я начинаю в это верить.

Шепот:

— Привет.

Я испуганно обернулась.

Майя. И по лицу невольно расплылась улыбка.

Четырьмя часами раньше я сидела в жалком уголке нашего купе, возле двери. Ноги на койке и обхвачены руками, лоб упирается в колени, а позвоночник больно трется о стенку. Дверь открыта, но всё равно здесь ужасно душно, на лице липкая испарина, и я чую кислый запах пота.

Кроме меня в купе еще шесть человек. Развязные и шумные мужчины, в том числе долговязый Зимин, «викинг» Хоньев и «римлянин» Игорь. Все сгрудились вокруг бледного хлипкого столика, навалились друг на друга и играют в карты, периодически отпуская похабные шуточки на мой счет. Из телефона, лежащего на столе, сыплется уродливая музыка.