Габриэль Зевин - Век любви и шоколада (ЛП)

Лео был явно лучше меня. Честно говоря, это казалось не худшей идеей, которую я когда-либо слышала, и она разделит меня и Саймона Грина на расстояние шириной в континент. — На твое усмотрение, Лео, — сказала я. — Сан-Франциско — это ваше шоу, вы с Норико можете нанять кого хотите.

Все трое уехали примерно через неделю после моего девятнадцатого дня рождения. Я плакала в аэропорту, не зная почему. Я не знала, что буду это делать, но потом взгляд моего брата и его жены, которых я очень люблю, наполнил меня неожиданной эмоцией. Лео так сильно напоминал мне отца. Все, чем я пожертвовала, чтобы постараться держать его в безопасности, оказалось, стоило этого.

— Я буду в порядке, Анни, — сказал Лео.

— Я знаю.

— Ты никогда не прекратишь беспокоиться обо мне, не так ли?

Вот в чем дело, Лео. Я уже прекратила. Вот почему я плачу. От облегчения. Я действительно считаю, что ты будешь в порядке.

***

Когда Лео и Норико уехали, мы с Тео не могли отсутствовать в городе в одно то же время — мне пришлось следить за нью-йоркским клубом, который был штаб-квартирой бизнеса, а Тео был занят созданием меню в других точках. Следовательно, я видела Тео реже во втором полугодии 2085 года, чем в первом. Однажды октябрьской ночью он позвонил мне из гостиничного номера в Чикаго.

— Аня, я скучаю по тебе. Скажи, что ты тоже скучаешь по мне.

— Я скучаю по тебе, — сказала я зевая.

— По твоему голосу не скажешь, что хоть чуть-чуть скучаешь, — сказал он.

— Я очень устала, Тео. Конечно, я скучаю по тебе.

— Хорошо, тогда ты должна поехать со мной домой на Рождество.

— Я не знаю. Мы с Нетти всегда проводим праздники в Нью-Йорке.

— Она тоже поедет.

— Авиаперелет – это дорого.

— Ты богатая девушка. Мы в любом случае с тобой постоянно летаем по работе.

— Не все в твоей семье меня ненавидят меня за воровство их ненаглядного Тео?

— Нет. Они будут рады увидеть тебя. Ты не была в штате Чьяпас почти два года. Кроме того, моле, которое мы едим у Дали, хорошее, но оно не дотягивает до стандарта бабули.

— Ты неисправим.

— Вот так бывает, когда ты взращиваешь какао. Какао – это требовательное растение, как ты хорошо знаешь. Слишком много воды – начнет плесневеть. Мало воды – оно высохнет и погибнет. Нельзя его просто задушить любовью. Ему нужно иногда побыть одному, чтобы расти. Если ты создашь для него тепличные условия, урожай будет мал. Иногда ты все делаешь как надо, а его все равно что-то не устраивает. Ты напоминаешь себе не ранить его самолюбие — ибо именно такое оно. Но оно стоит усилий – я говорю тебе, Аня, стоит. Делай все правильно и будешь вознагражден необычной сладостью, богатым вкусом, который ты не найдешь больше нигде. Выращивание какао сделало меня беспощадным, как ты говоришь, но также терпеливым и неторопливым. Все стоящее трудно любить. Но я отошел от темы. Поедешь со мной в Чьяпас на Рождество, а? Моя бабуля не становится моложе, и ты часто говорила, что хочешь показать Нетти мою ферму.

X

Я ВОЗВРАЩАЮСЬ В ЧЬЯПАС; РОЖДЕСТВО В ГРАНЬЯ-МАНАНЕ; ПРЕДЛОЖЕНИЕ, КАК ВТОРАЯ ХУДШАЯ ВЕЩЬ, КОГДА-ЛИБО ПРОИЗОШЕДШАЯ СО МНОЙ НА ПОЛЕ КАКАО

Год прошел быстро, безболезненно и без слез, крови, трагедии, ожидаемых мною от этой жизни. Худшее, что можно сказать об 2085 годе, так это то, что после работы я с ног валилась от усталости. (А ошибка встречаться с Тео – самое худшее, что я не желала признать касательно своих поступков в этом году.) В последнюю неделю декабря я оставила свой клуб в умелых руках моего персонала и вместе с Тео и Нетти на борту самолета отправилась в штат Чьяпас.

Первый раз я отправилась в Мексику усатым пассажиром под вымышленным именем на грузовом судне. Излишне говорить, что на этот раз путешествие было мягче. Долгие годы я мечтала съездить в Чьяпас с Нетти. Забавно было увидеть его ее глазами. Она отметила чистый воздух и лазурные небеса, цветы сюрреалистических форм и цветов, открытые, не запрещенные шоколадные магазины. Было приятно представлять ее семье Тео: его матери Лиз, сестре Луне, брату Кастильо, священнику и, конечно, его двум бабулям. (Другая сестра, Изабель, проводила праздники в Мехико.) Единственная печаль была в том, что старшая из двух бабуль, его прабабушка, не смогла покинуть свою комнату. Ей было девяносто семь лет, и они думали, что долго она не протянет.

Когда я приехала, Луна миновала брата, чтобы обнять меня

— Почему ты так долго не приезжала в гости? — спросила она. — Мы соскучились по тебе.

— Привет, Луна, — сказал Тео. — Кстати, твой обожаемый брат тоже здесь.

Луна проигнорировала его.

— А это, должно быть, Нетти? Умница, да?

— В большинстве своем, — ответила Нетти.

Луна заговорщически шепнула моей сестре:

— Я тоже самая умная в своей семье. Это страшное бремя, разве нет? — Луна повернулась к брату и ко мне. — Мило с вашей стороны явиться после большого урожая какао. Мне могла бы понадобиться ваша помощь неделю назад.

Мы с Нетти поставили багаж в нашу комнату, и тут мне передали, что прабабушка хочет увидеть меня. Я переоделась в платье и пошла в ее комнату, где рядом с ней уже находился Тео.

— Агх-агх, — произнесла она скрипучим голосом. Затем она сказала что-то по-испански, что я не смогла понять. Мой испанский ухудшился. Она пригрозила мне сморщенным пальцем, взглядом прося у Тео помощи.

— Она говорит, что счастлива видеть тебя, — перевел Тео. — Что ты выглядишь очень хорошо, не слишком толстая и не слишком худая. Ей грустно, что тебе потребовалось так много времени, чтобы вернуться на ферму. Она вновь передает, что сожалеет о том, что произошло по вине Софии Биттер. Она... Бабушка, я не буду этого говорить!

— Что? — спросила я.

Тео с прабабушкой обменялись парой фраз.

— Хорошо. Она говорит, что мы оба примерные католические дети, и ей не нравится, что мы живем во грехе. И Богу тоже это не нравится. — Щеки Тео горели, как красная, переспелая клубника.

— Скажи ей, что она неправильно понимает, — сказала я. — Что мы с тобой только друзья. Скажи ей, что у нас очень большая квартира.

Тео покачал головой и вышел из комнаты. Я взяла руку бабушки.

— Он только мой друг. Мы не грешим. — Я понимала, что это не совсем правда, но ложь была бальзамом на душу, а также хотелось сделать приятное старушке, чтобы той полегчало.

Прабабушка покачала головой.

— El te ama* (исп. «Он любит тебя»), агх-агх. El te ama. — Она протянула руку к сердцу, а затем указала на дверь, куда только что вышел Тео.

Я поцеловала ее в морщинистую щеку и притворилась, что не поняла ничего из того, что она сказала.

***

Я была слишком обеспокоена, чтобы по-настоящему оценить последнее Рождество в Гранье. Тогда я находилась в бегах и рвалась к тем, кого любила. Но в это Рождество вместе с Нетти меня особо ничего не беспокоило, и я позволила себе выпить с семьей Тео.