Габриэль Зевин - Век любви и шоколада (ЛП)

Я посмотрел на нее. В этом возрасте она была высоким, нескладным, лохматым существом. Включая брови, конечности, нос, прыщи и сальные волосы. В ее внешности красивыми были лишь большие умные карие глаза.

— Как ты потерял свой палец, кстати? — Я надел кожаные перчатки, чтобы скрыть протез, даже вообразить не мог, что кто-то об этом узнает. Она коснулась металлического пальца своей рукой.

— Откуда ты об этом знаешь? — спросил я.

Она подняла бровь, похожую на гусеницу.

— Я прочитала твое школьное досье.

— Это личное.

Она пожала плечами. София совсем не беспокоилась о приватности.

Я рассказал ей историю. Возможно, ты знаешь ее, возможно и нет. Меня похитили, когда я был мальчиком. Они послали моему отцу мизинец с правой руки, как доказательство того, что я жив.

— Перчатки это ошибка, — сказала София. — Они создают впечатление, что ты страдаешь. Никто не будет высмеивать протез, поверь мне. Эти люди фальшивы насквозь.

— Если ты так много знаешь, почему у тебя нет друзей? — Я знал, что София Биттер была таким же изгоем, как и я.

— Моя проблема в том, что я некрасивая, — сказала она. — Но ты, вероятно, и так это заметил. А еще я груба и умнее всех здесь. Людям нравится, когда ты умный, но не слишком. Моя семья тоже занимается шоколадом. Я думаю, нас обоих отправили в эту школу залакировать грязь.

Я никогда не встречал никого похожего на нее. Она была язвительной и дерзкой. Ей было все равно, что думают люди. Она могла быть жестока, но я сначала не очень возражал против этого. Я вырос рядом с людьми, которые были вежливы даже когда втыкали нож тебе в спину. Она стала моим самым близким и единственным другом. Не было ничего в моей жизни, чего я не хотел бы с ней обсудить.

Я взял ее советы на вооружение во многих областях, и моя школьная жизнь наладилась. Я занялся футболом, завел других друзей, перестал носить перчатки. Мой английский усовершенствовался. Когда я пошел в старшие классы, другие девушки стали обращать на меня внимание. Меня позвала на танцы девушка, которую звали Филиппа Роуз. Фил была очень популярная и очень красивая. Я был взволнован и согласился, не поговорив сначала с Софией.

Я сообщил Софии об этом ночью, когда мы занимались. Она стала очень тихой.

— Что случилось? — спросил я.

— Филиппа Роуз – грязная Schlampe* (нем. «Неряха»). — Ее слова сочились ядом.

— О чем ты говоришь?

— Ты понял, о чем я.

Я смиренно сказал, что Фил показалась мне очень хорошей.

— У тебя есть причина говорить о ней такое?

София фыркнула, как будто это очевидно. Ты должна понять, София думала, что все ополчились против нее.

— София, я не звал ее. Это она пригласила меня. — Я посмотрел на свои руки. — Ты хотела, чтобы я позвал тебя?

— Нет. Зачем мне это? Я разочарована, что ты решил пообщаться с такой фальшивкой. Я думала, ты лучше. — Она встала и ушла.

В следующий раз, когда я увидел ее, она не упомянула о Фил, и я подумал, что дело было забыто.

За день до танцев, в классах Софии не оказалось. Я пошел в общежитие, чтобы найти ее. Девушка, жившая напротив ее комнаты, сказала мне, что она попала в лазарет с пищевым отравлением.

Я пошел в лазарет, чтобы проведать ее, но Софии там тоже не оказалось. Отравление было настолько серьезным, что ее перевезли в больницу.

А больница была за пределами кампуса, школа мне не позволила посетить ее до следующего вечера. Когда я добрался туда, она была подключена к капельнице. У нее была рвота всю ночь. Она выглядела очень бледной, была очень слаба, но глаза ее оставались проницательными.

— София, — сказал я, — я беспокоился о тебе.

— Хорошо. В этом и был смысл.

— Для меня нет никого важнее тебя, за исключением семьи, — сказал я. Ты должна помнить, я был мальчиком, находившимся далеко от дома, а когда мы далеко от дома, дружеская близость кажется значительнее.

Она ухмыльнулась мне.

— Глупый мальчишка, — сказала она. — Твои танцульки сегодня вечером, не так ли? Ты все пропустишь.

— Меня это не заботит.

Ее отец был мелким производителем шоколада в Германии — ты это знаешь, я полагаю. Но он попал в бизнес в качестве производителя химикатов. София Биттер с детства многое знала о ядах.

Юджи начал кашлять. Лицо его посинело.

— Может мне следует позвонить врачу?

Он покачал головой. Через минуту или две, показавшихся долгими, он был в порядке.

— Что именно с тобой не так? — спросила я.

— Мы перейдем к этой части истории в ближайшее время.

— Разве София не отравилась ради того, чтобы ты не пошел на танцы с другой девушкой?

— Да, довольно основательно.

— Ты был зол? — спросила я.

— Нет. Я понял ее. Я был молод, и в то время воспринял это как знак великой любви, которую она ко мне испытывала. Я чувствовал... и до сих пор в некоторой степени чувствую... что такая преданность должна признаваться.

Не могу сказать, что у меня «подгибались ноги» от любви к Софии. Возможно, я не способен на такую любовь. Но я знаю, что мы бы все сделали друг для друга и что она знает мои секреты и страхи, а я ее. Мы были очень близки, как только могут два человека.

Мы выпустились из школы. Мой отец умер, я уехал, чтобы принять на себя «Компанию сладостей Оно». Она уехала, чтобы сделать себе имя на фабрике Биттеров. Причиной, по которой Биттеры выбивались изо всех сил, был привкус гнили у шоколада. Синтезированные химические вещества не всегда являлись оптимальным условием для изготовления качественного шоколада. Она разработала план для обособления Биттеров, совершая набеги на американскую территорию. После смерти Леонида Баланчина стало известно, что американский шоколадный бизнес ослаб, и Иван Баланчик, преомерзительнейший тип, имел все, но грел руки на происходящем в Америке. Твой отец с моим были друзьями, так что София попросила моего совета. Я предложил ей организовать встречу с Микки Баланчиным, который был на несколько лет старше нас. Кажется, они поладили, и в следующий раз она позвонила мне сообщить, что они помолвлены.

Это был, как мне кажется, политический брак с обеих сторон. Твой двоюродный брат, вероятно, считал, что он укрепляет свое положение в твоей семье, вступая в стратегический альянс.

— У меня есть мысль, Юджи, — сказала она мне однажды ночью, когда я был в Германии. — А что, если я создам небольшое происшествие в Америке?

— Происшествие?

— Во время моего прибытия туда может возникнуть проблема с поставкой у американских Баланчиных. Я торжественно выступаю, как невеста Микки, и предлагаю им заменить поставку Баланчиных шоколадом Биттеров.

— А что за проблема? — спросил я.

— Ну типа такой, которая у меня хорошо получается.

— Могут пострадать невинные люди, — заметил я.

— Никто не умрет. Мы предупредим всех прежде, чем до этого дойдет.