Филип Дик - Вторая модель (Сборник)

— Что? — злобно рявкнул Таунсенд — он еще не совсем проснулся. — Ты о чем вообще?

Эггертон, сдерживаясь изо всех сил, повторил сказанное ранее.

— Тогда кто, черт побери, будет за нами присматривать? — взревел Таунсенд. — Что за чушь ты несешь?

— Мы будем присматривать друг за другом, — терпеливо принялся за разъяснения Эггертон. — Все, без исключения. Мы сами станем друг для друга критерием объективности. Ричардс, к примеру, не мог посмотреть на себя объективно — а я вот смог увидеть, что с ним что-то не так. Хотя я — заметь! — вовсе не из Невосприимчивых. Нам не нужна еще одна общественная надстройка, мы прекрасно справимся с этой задачей сами.

Таунсенд недовольно сморщился, но задумался. Потом зевнул, запахнул пижаму и сонно посмотрел на часы.

— Господи, поздно-то как. Не знаю. Может, ты и прав. А может, и нет. Расскажи мне об этом Ричардсе. Какие у него были паракинетические способности?

Эггертон рассказал.

— Вот видишь? Все эти годы он спокойно работал — и не знал, кто он такой. А мы сразу поняли. — Эггертон радостно возвысил голос: — Мы вернем себе этот мир! Мы станем хозяевами — снова! Всеобщее признание, comsensus gentium — вот он, наш объективный критерий! Как мы сразу не догадались? По отдельности каждый из нас может ошибаться, но если держаться вместе — ошибки исключены! Просто нужно сделать так, чтобы рано или поздно каждый член общества проходил проверку. Мы должны как-то ускорить процесс, проверять больше людей — и проверять их чаще. Нужно так все организовать, чтобы рано или поздно каждого бы освидетельствовали.

— Я понял, — кивнул Таунсенд.

— Конечно, мы продолжим использовать ручных телепатов — ну, чтобы отслеживать мысли и всякие движения подсознания. Но телепаты больше не будут экспертами — мы займемся этим сами.

Таунсенд покивал со скучным лицом:

— Хорошая идея, Джон.

— Я это понял, как только увидел растение, которое вырастил Ричардс. Я мгновенно понял, что что-то не так — мгновенно и на сто процентов. Так откуда здесь взяться ошибке? Основанный на галлюцинаторном бреде континуум попросту выпирает из реального мира. — Эггертон треснул кулаком по столу, и книга, принадлежавшая Джею Ричардсу, соскользнула и бесшумно приземлилась на толстое ковровое покрытие. — Ты понимаешь, да? Мир паракинетиков и наш мир абсолютно несовместимы! Просто нужно, чтобы продукты деятельности паракинетиков попадались на глаза — и тогда мы сможем сравнить их с нашей собственной реальностью.

Таунсенд подумал. Потом сказал:

— Ладно. Приезжай. Если сумеешь убедить остальных — начнем действовать. — Он явно принял окончательное решение. — Я пойду их будить и соберу у себя.

— Отлично.

И Эггертон быстро потянулся к кнопке отбоя.

— Я уже лечу, спасибо!

Он выскочил из замусоренной, заваленной бутылками квартиры — опустевшая, она смотрелась дико и неестественно. На заднем дворе уже ковырялась полиция — осматривала вянущее на глазах растение, вызванное на короткий срок к жизни безумным талантом Джея Ричардса.

На крыше Здания Торговли Эггертона встретила ночь, холодная и бодрящая. Он поднялся по лестнице и прислушался — снизу еще доносились голоса, но на самой взлетно-посадочной площадке не было ни души. Он застегнул теплое пальто, вытянул в стороны руки и поднялся с крыши. Он быстро набирал скорость и высоту — через несколько мгновений он уже летел к Питтсбургу.

Он бесшумно несся сквозь ночь, вдыхая полной грудью — вокруг плескался целый океан свежего, чистого воздуха. Эггертон чувствовал себя донельзя довольным. Внутри росло радостное возбуждение. Он и впрямь мгновенно раскусил Ричардса — да и как иначе? Какие тут могли быть сомнения? Человек, выращивающий воздушные катера на заднем дворе, — он кто? Конечно, псих.

Ведь летать гораздо проще так, как он, — взмахивая руками.

1957

Когда он вошел в квартиру, его сразу оглушили голоса людей. Их было много. И цвета были яркие, очень яркие. Неожиданно ворвавшаяся в уши какофония сбивала с толку. В потоке образов, звуков, запахов, перекошенных трехмерных пятен трудно ориентироваться, трудно увидеть то, что за потоком. Поэтому он остановился и замер на пороге. Услием воли он сумел отдалить от себя мелькание. Бесполезная и лихорадочная человеческая деятельность стала понемногу упорядочиваться.

— Что такое? — резко спросил отец.

— То, что мы предвидели полчаса назад, — сказала мать, когда они поняли, что их сын восьми лет от роду ответить не сможет. — Надо бы вызвать кого-нибудь из Корпуса. Пусть протестируют его.

— А я не верю Корпусу. И нам так или иначе придется еще двенадцать лет всем этим заниматься. А если мы и к этому времени не поймем…

— Поговорим об этом потом.

Она наклонилась и жестко выговорила:

— Тим, заходи. Поздоровайся с гостями.

— Пожалуйста, попытайся ориентироваться… исходя из объективных данных, — мягко добавил отец. — Хотя бы до конца вечера. Пока гости не разойдутся.

Тим молча прошел через толпу в гостиной, не обращая внимания на разнообразные перекошенные пятна. Он шел, наклонившись вперед, чуть склонив голову в сторону. Родители за ним не пошли — их перехватил хозяин дома, а потом окружили гости — среди них были и Нормы, и Пси.

В общем шуме и гаме о мальчике забыли. Он быстро обошел гостиную, с удовлетворением констатировал, что здесь ничего не существует, а потом свернул в боковой коридор. Механический помощник открыл ему дверь спальни, и он вошел.

В спальне пусто — вечеринка только что началась. Он усилием воли убрал звуковой фон и признаки движения из числа раздражителей. Все слилось в неразличимое мелькание и гул. Слабый запах духов плыл по шикарным апартаментам — его разносил повсюду теплый, похожий на терранский, искусственный воздух, нагнетаемый насосом из центральной городской воздуховодной системы. Мальчик приподнялся и вдохнул сладкие запахи — цветов, фруктов, специй… и чего-то еще.

Ему пришлось дойти до этой спальни, чтобы понять, чем пахнет. Но здесь обоняние четко выделило это — кисловатый, как у испортившегося молока, запах. Он рассчитывал на это предупреждение. И да, то, что он искал, действительно находилось в спальне.

Он осторожно заглянул в шкаф. Механический выбиратель тут же предложил ему одежду, но мальчик не обратил на него внимания. Из открытого шкафа пахло сильнее. Другой находился либо рядом со шкафом, либо непосредственно в нем.

Под кроватью?

Он присел и заглянул туда. Никого. Мальчик распластался на полу и заглянул под металлический рабочий стол Фэйрчайлда — типичный предмет мебели в квартирах Колониальных сотрудников. Здесь пахло сильнее. Он почувствовал одновременно страх и возбуждение. Вскочил на ноги и отодвинул стол от гладкой пластиковой стены.