Филип Дик - Вторая модель (Сборник)

— Здесь всегда очередь, — сказала Барбара.

Она пинком открыла погнутую дверь и осторожно выскользнула из машины, бережно придерживая ребенка.

— Люди приезжают сюда за помощью — у кого какая нужда.

Толпа стояла перед грубо сколоченной деревянной хибарой, дряхлой и полуразвалившейся — видимо, наскоро построенным убежищем времен войны. Ждущих своей очереди людей приглашали подняться по шатким ступеням и пройти в здание, и Эд в первый раз за все время увидел, к кому люди обращаются за консультацией.

— Это та самая старушка? — спросил он, когда на крыльце мелькнул тоненький сгорбленный силуэт.

Старушка оглядела ждущих людей и кого-то подозвала. Поговорила с пухлым мужчиной, потом к разговору присоединился мускулистый гигант.

— О боже, — пробормотал Эд. — У них что, целая организация?

— Каждый из них занимается разными вещами, — невозмутимо ответила Барбара.

Крепко прижав к себе младенца, она аккуратно прокладывала себе дорогу в толпе.

— Извините, но нам к целителю, мы должны стоять вон с теми людьми, да, которые справа, да, у того дерева…

Портер сидел на кухне, покуривая и прихлебывая кофе, задрав ноги на подоконник. Он рассеянно смотрел, как шаркающая людская очередь втягивается в дом и растекается по комнатам.

— Что-то сегодня народу много, — сказал он Джеку. — Говорю же — надо плату за вход брать, выгоднее будет.

Джек сердито что-то проворчал и потряс роскошной блондинистой шевелюрой:

— А ты чего тут сидишь и кофе дуешь? Кто помогать будет?

— А будущее щас чего-то никого не интересует…

И Портер звучно рыгнул. Он был полный и рыхлый, голубоглазый, с вечно мокрыми прямыми волосами.

— А если кому невтерпеж будет узнать, сумеет ли он разбогатеть или получить в жены красавицу — я буду к его услугам в будочке предсказателя.

— Осталось только по картам на успех погадать, — пробормотал Джек.

Он сложил огромные руки на груди и мрачно поглядел в окно.

— Вот до чего мы опустились.

— Ну я же не виноват, что они об этом спрашивают. Один старикашка пожелал знать, когда умрет. Я и ответил: так, мол, и так, через тридцать один день. Так он покраснел, как свекла, и как пошел на меня орать! И кстати — я всегда говорю правду. Я говорю им все как есть. А не то, что они хотят услышать. — И Портер ухмыльнулся. — Так что я не шарлатан.

— А как давно тебя спрашивали о чем-нибудь по-настоящему важном?

— Ты хочешь сказать, о чем-нибудь… абстрактном таком? — И Портер лениво потянулся и задумался. — Ну, вот на прошлой неделе один парень спросил: а появятся ли опять межпланетные корабли? А я ответил, что ничего такого в будущем не вижу.

— А ты его не предупредил, что твое «не вижу» гроша ломаного не стоит? Ты ж на полгода вперед максимум предвидишь…

Жабье лицо Портера расцвело в довольной ухмылке:

— А он меня об этом не спрашивал!

Худая, сухонькая старушка быстро прошла в кухню:

— Господи ты боже, — пробормотала Тельма, плюхнулась в кресло и налила себе кофе. — Я так устала! А ведь снаружи еще пятьдесят человек, не меньше! — И она оглядела трясущиеся руки. — Два случая костного рака в один день — ф-фух, хуже не бывает. Думаю, младенец выживет. А вот второй… там все слишком далеко зашло. Даже для меня. А младенца пусть еще раз привезут… — Она еле говорила от усталости. — На следующей неделе…

— Завтра будет полегче, — предсказал Портер. — Из Канады придет буря, и все останутся сидеть по коммунам. А вот потом… — тут он примолк и с любопытством оглядел Джека. — А ты чего такой беспокойный? Чего-то вы все сегодня разворчались…

— Я только что от Баттерфорда, — мрачно ответил Джек. — Хочу еще раз сходить попробовать.

Тельму передернуло. Портер отвернулся — ему тоже стало не по себе. Он не любил, когда разговор заходил про беседы с человеком, чьи кости лежали кучей в подвале хибары. Провидца терзал смутный, почти суеверный страх — до дрожи в полном теле. Одно дело — заглядывать в будущее. Смотреть вперед — это нормально. Это годный, прогрессивный, позитивный талант. А вот возвращаться в прошлое, к уже умершим людям, стертым с лица земли городам, обратившимся в пепел и развалины, участвовать в давно забытых событиях — было в этом что-то невротическое, болезненное. Зачем ворошить ушедшее? Зачем копаться в костях — причем в прямом смысле этого слова — прошлого?

— Ну и что он сказал? — поинтересовалась Тельма.

— То же, что и всегда, — ответил Джек.

— И сколько раз он уже так отвечал?

Джек скривился:

— Одиннадцать. И он в курсе — я ему сказал.

Тельма пошла из кухни в коридор.

— Пора за работу.

Она задержалась на пороге:

— Одиннадцать раз — и ничего не меняется. Я сделала вычисления. Сколько тебе лет, Джек?

— А на сколько я выгляжу?

— Где-то на тридцать. Ты родился в 1946 году. Сейчас — 2017. Значит, тебе семьдесят один. Я бы сказала, что я разговариваю с третьей по счету сущностью — ну, за все время. Где находится твоя текущая сущность?

— Ты сама знаешь где. Там. В 1976 году.

— И что с ней?

Джек не ответил. Он прекрасно знал, что его текущая, 2017 года, сущность делала там, в прошлом. Старик, которому был семьдесят один год, лежал в больнице при одном из военных центров, и его лечили от прогрессирующего воспаления почки. Он быстро глянул на Портера — станет ли провидец раскрывать полученную из будущего информацию.

Портер сидел с расслабленным, ничего не выражающим лицом, но это ровным счетом ничего не значило. Надо попросить Стивена просканировать Портера — только тогда можно будет узнать что-то наверняка.

Подобно работягам, которые каждый день выстраивались в очередь, чтобы узнать, разбогатеют ли они или там удачно женяться, он страстно желал, чтобы ему назвали дату его собственной смерти. Он должен был знать — и дело было не только в любопытстве.

И он встал с Портером лицом к лицу:

— Так. Давай начистоту. Что ты видишь в моем будущем в ближайшие шесть месяцев?

Портер зевнул:

— Мне что, прямо все в деталях перечислить? Несколько часов займет, знаешь ли.

Джек разом расслабился. И облегченно вздохнул. Что ж, значит, он проживет еще шесть месяцев. По крайней мере. За этот срок он сумеет прийти к соглашению с генералом Эрнстом Баттерфордом — главнокомандующим Соединенных Штатов Америки. Он протолкнулся мимо Тельмы и вышел из кухни.

— Куда это ты? — спросила старушка.

— Обратно к Баттерфорду. Хочу попытаться снова.

— Только это от тебя и слышу! — сварливо пробурчала Тельма.

— А я всегда только это и говорю, — отрезал Джек.

И буду говорить, подумал он. Пока не умру. Горькая мысль. В нем говорила обида. Да, он будет жить, пока находящийся в полубессознательном состоянии старик в больнице Балтимора, штат Мэриленд, не умрет. Или его не умертвят и не выкинут, чтобы освободить койку для какого-нибудь раненого рядового, которого в товарном вагоне привезли с фронта, — обожженного советским напалмом, парализованного нервным газом, обезумевшего от металлической пыли. Когда дряхлое тело выбросят — а это случится уже совсем скоро, — уже не получится вести дискуссии с генералом Баттерфордом.