Филип Дик - Вторая модель (Сборник)

— Майор Джозеф Хендрикс.

— Клаус Эпштейн, — второй солдат протянул руку. Это был невысокий смуглый человек, уже начинающий лысеть. — Австриец. Призван бог знает когда, сам не помню. Нас здесь было трое — Руди, я и Тассо, — он указал на женщину. — Вот поэтому-то нам и удалось спастись. Все остальные так и остались в бункере.

— Но как же… как же они забрались в бункер?

Эпштейн прикурил сигарету.

— Сначала забрался всего один. Мальчишка, вроде того, что был с тобой. Затем он впустил в бункер остальных.

Хендрикс насторожился.

— Такой? Их что, больше одной разновидности?

Австриец невесело рассмеялся.

— О, разновидностей вполне хватает, чтобы гробить нас. Модель номер три — маленький мальчик с медвежонком. Мальчика зовут Дэвид. Пожалуй, до недавнего времени эта модель была наиболее эффективна.

— А есть и другие модели?

Эпштейн засунул руку в карман шинели и вытащил пачку фотографий.

— Вот. смотри сам.

Хендрикс медленно взял пачку в руки.

— Теперь понимаешь, почему мы решились на переговоры? — проворчал Руди Максер. — Мы обнаружили это неделю назад. Обнаружили, что ваши «когти» начали самостоятельно разрабатывать смертоносных роботов. Новых роботов, послушных только им. И более эффективных. Вы можете спросить — где? Так я отвечу. Там, на ваших подземных заводах! Вы позволили им штамповать самих себя, самих себя ремонтировать. Делали их все более сложными — и вот вам результат! В том, что так получилось, виноваты вы сами.

Хендрикс просмотрел фотографии. Ясно, что их делали в спешке: они были нерезкими, экспозиция тоже подгуляла. На первых был… Дэвид. Дэвид, бредущий один по дороге. Дэвид и еще один… Дэвид. А вот сразу три Дэвида… и все абсолютно одинаковые. И у каждого лохматый плюшевый медвежонок.

— Посмотрите на другие, — сказала Тассо.

На остальных фотографиях, сделанных с большого расстояния, был раненый солдат с перевязанной рукой, сидящий на обочине дороги. Одноногий, с грубым костылем на колене… На других снимках были уже два солдата, совершенно одинаковые…

— Это Первая модель, мы ее назвали «Раненый солдат», — Эпштейн протянул руку и взял фотографию. — Видите ли, «когти» были сконструированы для охоты на людей. Каждая следующая модификация была лучше предыдущих. Они забирались на нашу территорию все глубже, минуя всевозможные заслоны. Но пока это были просто машины — металлические шары с когтями, клешнями и всевозможными датчиками, их можно было распознать с первого же взгляда. Стоило только увидеть, и…

— Но вот появилась Первая модель. Она уничтожила кучу солдат на нашем северном фланге, — вмешался Руди. — Прошло чертовски много времени, прежде чем нам удалось распознать врага. Но было уже слишком поздно. Раненые солдаты шли к нам, стучались в люки и просили впустить. Естественно, их пускали. И как только они оказывались внутри, все и начиналось. Мы же продолжали выслеживать машины…

— Поначалу думали, что это один-единственный тип, — сказал Эпштейн. — Никто и не подозревал, что существуют другие модели. Когда к вам был послан парламентер, нам была ведома только модель номер один — Раненый солдат. Мы думали, что это все…

— Ваши окопы пали перед…

— Дэвидом с медвежонком. Третьей моделью. Этот тип по эффективности превосходил первый, — горько усмехнулся Клаус. — Солдаты ведь всегда жалеют детей, пускают к себе в бункер, хотят накормить их и тут обнаруживают, насколько круты бывают эти маленькие Дэвиды со своими плюшевыми мишками.

— Нам троим просто повезло, — сказал Руди. — Мы с Клаусом были… в гостях у Тассо, когда это случилось. Это ее бункер. — Он провел рукой вокруг. — Мы закончили свое дело и подымались по лестнице, чтобы отправиться назад. С гребня мы увидели… Они были там, вокруг бункера, их было полным-полно. Борьба еще продолжалась. Но Дэвиды со своими медвежатами одерживали верх. Тогда-то Клаус и сфотографировал их.

Эпштейн кивнул, взял фотографии и снова сунул их в карман шинели.

— И такое же творится во всех ваших окопах? — спросил Хендрикс.

— Да.

— А как насчет нас? — Он машинально прикоснулся к браслету у себя на руке. — Могут ли «когти», или как их там, нападать…

— Ваши радиационные браслеты их не остановят. Они наверняка не будут обращать на них никакого внимания. Этим моделям все равно кого рвать на части, нас или вас. Для них все люди одинаковы. Они делают то, для чего они спроектированы. Они просто выполняют первоначальный замысел — найти жизнь, где бы она ни находилась, и уничтожить ее.

— Они идут на тепло. — заметил Клаус. — Разумеется, тех, которых вы сами проектировали, еще можно было удержать радиационными браслетами. Теперь же они обошли эти ограничения. Может быть, эти новые модели имеют свинцовую оболочку…

— Вы говорили о разных моделях, — перебил его Хендрикс. — Есть типа Дэвида с медвежонком. Есть Раненый солдат. Что еще?

— Вот этого-то мы и не знаем! — Эпштейн показал рукой на стену.

На ней висели две металлические таблички с рваными краями. Хендрикс встал и внимательно осмотрел их. Они были покорежены вмятинами.

— Та, что слева, — из Раненого солдата. Мы заполучили одного из них. Он шел, направляясь к нашему старому бункеру. Мы пристрелили его с гребня холма точно так же, как и вашего Дэвида.

На табличке было отштамповано»1-М». Хендрикс притронулся к другой табличке и спросил:

— А эта из робота типа Дэвида?

— Угадали.

На табличке было выбито «3-М».

Клаус мельком посмотрел на них поверх широкого плеча майора.

— Теперь вам ясно, что существует еще одна модель— «2-М»?! Возможно, от нее отказались. Возможно, она не получилась. Но она должна быть! Должна быть Вторая модель!!! Ведь существуют же Первая и Третья!

— Вам повезло, майор. — сказал Руди. — Дэвид вас не тронул. Наверное, он надеялся, что в конце концов вы приведете его в какой-нибудь бункер.

— Сперва забирается всего один — и все кончено, — заметил Эпштейн. — Они двигаются ужасно быстро. Залезет один, а через минуту их уже десяток. Они совершенно беспощадны. Но нельзя забывать, что это всего-навсего машины и сконструированы они для единственной цели… — Он вытер пот с верхней губы. — О, мы видели, как это у них получается.

Наступило молчание.

— Угости-ка меня еще сигареткой, янки, — сказала Тассо. — Хороши! Я уже почти позабыла, как они у вас хороши.

Наступила ночь. Небо было черным. Через клубы пепла не просвечивала ни одна звезда. Эпштейн осторожно приподнял крышку люка, чтобы Хендрикс смог выглянуть наружу. Руди ткнул пальцем в кромешную мглу.

— Бункеры, где мы отсиживались, находятся в той стороне. Не более чем в километре отсюда. Когда все это произошло, нас там не было по чистой случайности. Нас спасла наша же слабость, иными словами, наша похоть!