Филип Дик - Вторая модель (Сборник)

Его едва не сбило с ног волной силы.

Руки разжались, девушка упала, ловко приземлилась на ноги и отскочила на пару шагов — легко, словно танцуя. Брент перегнулся пополам от жгучей боли. По рукам и по шее тек холодный пот. Он рухнул на кушетку и прикрыл глаза — все мышцы свело, тело корчилось в муке.

— Извини, — сказала девушка. И прошлась по комнате, не оглядываясь на Брента. — Ты сам виноват — я тебя предупреждала. Наверно, тебе лучше уйти. Давай, отправляйся на свой кораблик. Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Нам не положено убивать терранцев.

— Что… что это было?

— Да ничего особенного. Я так понимаю, форма защиты. Пояс сделали на одной из наших индустриальных планет — он прекрасно работает, как видишь, а вот принципа действия я не знаю.

Брент сумел подняться на ноги:

— А ты, я погляжу, девушка суровая…

— Девушка?.. Я слишком стара, чтобы так называться. Я была стара за много лет до того, как ты родился. Я была стара еще в те времена, когда твои люди не знали, как строить космические корабли. Вы только учились шить себе одежду и записывать мысли примитивными знаками — а я уже была стара. Перед моими глазами прошли сотни народов, сотни империй канули в небытие. Я видела, как египтяне колонизировали Малую Азию. Я видела, как в долине Тигра люди возводят первые кирпичные дома. На моих глазах шли в бой ассирийские боевые колесницы. Мы с друзьями побывали в Греции, Риме, в Лидии и на Крите, мы посетили великие царства краснокожих индейцев. Для древних мы были богами, для христиан — святыми. Мы приходили и уходили. Но вы тоже не стояли на месте, и мы стали прилетать все реже. У нас есть и другие пересадочные станции — ваша не единственная.

Брент слушал молча. На щеках снова выступил румянец. Девушка вальяжно разлеглась на одной из мягких кушеток, оперлась на подушку и смотрела на него — спокойно-спокойно. Одна рука вытянута, другая лежит на колене. Она сидела, подобрав под себя длинные стройные ноги, сжав крошечные изящные ступни. Она выглядела, как всласть наигравшийся котенок. А он и верил, и не верил тому, что она только что сейчас сказала. Все тело болело — а ведь она наверняка не активировала пояс на полную мощность. А поди-ка — он чуть не помер.

— Ну? — оторвала его от размышлений девушка. — Что будешь делать? Уже поздно. Думаю, тебе пора обратно на корабль. Капитан будет волноваться.

Брент подошел к окну и отвел в сторону тяжелые занавеси. Солнце село. Лес затягивала темнота. Звезды уже проклюнулись — мелкими белыми точками на густо-фиолетовом фоне. Вдалеке мрачно чернела гряда высоких холмов.

— Я могу с ним связаться, — сказал Брент. И постучал по шее. — В случае необходимости. Сказать, что со мной все в порядке.

— А с тобой разве все в порядке? Тебя здесь вообще быть не должно. Ты соображаешь, что делаешь? Ты ведь уверен, что справишься со мной! — и она приподнялась и перекинула черные волосы за спину. — Я тебя вижу насквозь. Я очень похожа на девушку, с которой ты встречался. Молоденькую такую брюнеточку — ты ей вертел, как хотел, а потом дружкам хвастался.

Брент почувствовал, что краснеет.

— Ты и вправду мысли читаешь? Могла бы предупредить…

— Я телепат, но не очень сильный. Для жизни хватает. Кинь мне свои сигареты. У нас таких штук нет.

Брент покопался в кармане, выудил пачку и бросил ей. Она прикурила и с удовольствием затянулась. Ее окутало облачко сероватого дыма, сливаясь с густеющими тенями, затягивающими комнату. Углы уже утонули во мраке. Он еле различал ее силуэт — свернувшаяся на кушетке фигурка, только огонек сигареты взмигивает и освещает полные красные губы.

— Я тебя не боюсь, — сказал Брент.

— Не боишься. Ты же не трус. А был бы умным — не был бы храбрым. Я восхищаюсь твоей храбростью. Хотя она идет от глупости, конечно. Вы, мужчины, очень мужественные. Ваше мужество тоже идет от невежества, но все равно — впечатляет. — Помолчав с мгновение, она добавила: — Подойди и сядь рядом.

— А чего мне бояться-то? — спросил ее через некоторое время Брент. — Ты, главное, этот чертов пояс не включай — вот и все. Делов-то.

Она пошевелилась в чернильной темноте.

— Понимаешь… — И она села поудобнее, пригладила волосы и подложила под голову подушку. — Мы принадлежим к разным расам. Совсем непохожим. И моя раса опережает твою в развитии на миллионы лет. Близкий контакт с нами смертельно опасен. Не для нас, конечно. Но ты не сможешь быть здесь и остаться человеком.

— В смысле?

— Ты… изменишься. Точнее, эволюционируешь. Мы… тянем из вас энергию. Нам ее много требуется… А близкий контакт с нами повлияет на клетки твоего тела. Посмотри на этих животных снаружи. Они эволюционировали — теперь они не дикие животные. Эти звери понимают простые приказы и подчиняются простому распорядку дня. Пока у них еще не развилась речь. Для животных, стоящих на столь низкой ступени эволюции, этот процесс может занять долгое время, и я с ними проводила не так уж много времени. А вот с тобой…

— Понятно.

— Вообще-то нам нельзя подпускать к себе людей. Видишь, Эитис быстро убрался отсюда? А я… я слишком ленива. Ну и на правила мне плевать. Наверное, это говорит о моей незрелости и безответственности… — И она слегка изогнула губы в улыбке. — И к тому же предпочитаю контакт такой степени близости… одним словом, такой, что ближе не бывает.

Брент едва различал ее в темноте. Она лежала, откинувшись на подушки, приоткрыв губы и сложив руки под грудью, чуть откинув голову. Красивая как не знаю кто. На самом деле, красивее девушки Брент не видел. Он посидел, а потом наклонился к ней. В этот раз она не отодвинулась. Он нежно поцеловал ее. Потом заключил тоненькое тело в объятия и крепко прижал к себе. Ее платье зашелестело. Мягкие, теплые и благоуханные волосы оказались у самого лица.

— Оно того стоит, — проговорил он.

— Ты уверен? Это необратимый процесс. Понимаешь? Ты перестанешь быть человеком. Потому что эволюционируешь. Твоей расе еще миллионы лет до этой ступени расти, а ты уже станешь… другим. Станешь изгоем. Предвестником грядущих изменений. Останешься в одиночестве.

— Я хочу быть с тобой.

И он погладил ее щеку, провел ладонью по волосам, по шее. Почувствовал, как под нежной кожей бьется каждая жилка, как пульсирует кровь в ямке на горле. Она часто дышала, прижимаясь к нему. Груди поднимались и опускались, поднимались и опускались.

— Я останусь. Если ты позволишь.

— Да, — прошептала она. — Я позволю тебе остаться. Если ты действительно этого хочешь. Но не вздумай потом винить меня! — Острое личико на мгновение осветила то ли печальная, то ли насмешливая улыбка, а темные глаза озорно сверкнули. — Обещаешь, что не набросишься потом с упреками? А то знаю вас — вечно вы во всем меня обвиняете… Я уже зареклась иметь с вами дело. Даже если вы очень просите.