Юрий Силоч - Союз нерушимый...

— Да хоть как-нибудь… — проворчал я, ощущая, как хватка слабеет — везде, кроме запястий. Стальные нити уходили обратно в тело Моисея: втягивались сквозь дыры в одежде и исчезали. — Что это за штуки? — любопытство возобладало над страхом.

— Что? О чём ты? — улыбнулся Моисей.

Мне оставалось лишь заткнуться. Старик открыл дверь, за которой стояли мётлы, вёдра, банки-склянки с химией и прочий хозяйственный инвентарь. Я хотел спросить, что тут вообще происходит, но очень быстро понял это безо всяких пояснений: на моих глазах деревянный пол начал медленно раздвигаться, являя пандус, ведущий куда-то в темноту. Я мысленно выругал спецов, которые во время обыска не приметили эдакого слона. Впрочем, скорее всего, дело не в них, а в умениях Яши и Моисея.

Короткий туннель с ржавыми металлическими стенами, увитыми кабелями, как плющом, снова дверь… «Мама дорогая! Вот это да…»

В просторном зале царила полутьма: его освещали десятки тёмных экранов. По одним бежали строки кода, по другим Волк бежал за Зайцем и кричал ему бессмертное «Ну, погоди!». Новости, фильмы, текст, снова код, странные символы… Экраны повсюду — стены, потолок, пол. Разные — как старые маленькие мониторы, так и большие, размером со стену моей квартиры. К ним вели десятки проводов, о которые было проще простого споткнуться — тоже разных видов, цветов, толщины. У стен гудели и перемигивались диодами сервера и системные блоки, нагромождённые друг на друга. Всю эту техногенную мешанину объединяло только одно: каждое устройство было повёрнуто «лицом» к центру комнаты, где в инвалидном кресле, стоявшем на небольшом возвышении, сидел Яша. К разъёмам в тощем теле были подключены десятки кабелей, а сам ребёнок едва ли производил впечатление живого — не в последнюю очередь из-за того, что закатил глаза.

— Яша, дорогой! — позвал Моисей, и картинка на экранах тут же сменилась: теперь они все показывали детское лицо. Яшино лицо.

— Да? — от голоса, донёсшегося отовсюду сразу, стало жутко. До мурашек и волос, вставших дыбом. — О! Здравствуйте! Как у вас дела?

Исполинское сознание, стократно усиленное массивом компьютеров, обратило на меня своё внимание, и это было похоже на ощущение от посмотревшей на тебя бездны.

— Не очень, — сказал я. — Мне нужна твоя помощь.

— Какая? — поинтересовался мальчик, глядевший на меня со множества экранов.

Я откашлялся: говорить из-за волнения и какого-то религиозного трепета стало очень трудно.

— Недавно я попал в тюрьму. КГБ-шную тюрьму, — Моисей, стоявший позади меня, издал ехидный смешок. — Там со мной связался кто-то, пообещал помочь и активировал моё железо. После этого я стал практически заложником: он уже заставлял меня сделать кое-что противозаконное и, боюсь, это не последний случай. Сейчас я расследую кое-что очень крупное и чувствую, что этот… Голос как-то связан с теми, кого я ищу. Только он умеет активировать отключенное боевое железо. Но я не смогу его найти, пока у него на крючке. Это что-то важное. Очень важное. Ты можешь помочь мне обезопасить себя?

Мальчик молчал. Слишком долго для сознания, разогнанного в десятки раз. Я начал нервничать, стальные нити на запястьях затянулись туже.

— Да, — наконец, ответил Яша десятком голосов. Клянусь, в тот момент я почувствовал, как моих мозгов касаются маленькие ледяные пальцы. Кто угодно перепугался бы, и я не стал исключением, вскрикнув, казалось, на всю Горбушку. — Да, я могу тебе помочь. Но будет больно.

Встреча с Яшей оставила чувство тревоги. Мальчик помог мне, провёл некие манипуляции, о которых было больно даже вспоминать, и при этом обронил несколько фраз, сильно меня взволновавших.

Возможно, он был сумасшедшим, а возможно, и впрямь мог видеть будущее. Впрочем, с его-то вычислительными мощностями он мог вполне себе это будущее рассчитать: хватило бы поверхностных знаний психологии и более углубленных — теории вероятности.

Следующий шаг расследования предполагал ночную вылазку, и когда Мария узнала об этом, то едва не забаррикадировала двери в мою комнату.

— Вам нельзя! — она смотрела на меня снизу-вверх и опять умилительно притопывала ножкой от негодования. С сожалением я заметил, что на руках у неё прибавилось синих пятен. Подобные эмоции были для меня в новинку. Работа в КГБ сделала меня чёрствым. Кроме того, я стал относиться к людям так же, как они относились к клонам-«бурильщикам»: со смесью презрения и настороженности. Да иное и невозможно, когда практически ежедневно сталкиваешься с худшими представителями рода человеческого.

— Работа есть работа, — улыбнулся я и попытался отстранить Марию, но не тут-то было: хрупкая женщина стояла на месте прочно, как вагон кирпича.

— Больничный! — она, уверенно отметала мои попытки остаться. — Если хотите, я поговорю с моим знакомым доктором, он приедет сюда и вас посмотрит.

— Больничные не предусмотрены. Кроме меня выходить некому. Не переживайте так, я не буду долго ходить по холоду. Сперва в метро-3, оттуда в автобус и так далее. Да и вообще постараюсь беречь силы, — пообещал я, сложив пальцы крестиком в кармане плаща.

— Что ж у вас за работа такая, с которой больного человека отпустить не могут? — негодующе спросила соседка.

— Я - агент КГБ, — это было сказано без тени улыбки. — Работаю под прикрытием. Ищу чрезвыча-айно опасного преступника. Вон, помните, двух депутатов убили? Вот я и ищу того, кто это сделал.

Мария нахмурилась:

— Не паясничайте! Вам покой нужен и пара дней, чтобы отлежаться как следует! А вы на улицу, да ещё и в такую погоду!

— Отлежусь, — я примирительно поднял руки. — Обязательно отлежусь, но сперва нужно кое-что сделать, правда, — в этот момент она была такой милой, что я практически влюбился. Искренняя забота способна покорить сердце любого мужчины.

Над Москвой снова сгустились тучи: в этот раз и в прямом и в переносном смысле. Единственный фонарь в округе не горел, поэтому приходилось идти наощупь и по памяти, высматривая в багровой полутьме городской ночи чёрные пятна луж и вязкие участки разъезженной грунтовой дороги. Сверху вода, снизу вода, по бокам — та же самая вода. Дождь зарядил нешуточный, и я, жалея, что не успел купить шляпу, прикрывал голову старой бумажной газетой.

Станция метро-3 «Бауманская» располагалась рядом с предшественницей — старой, затопленной и наполовину залитой бетоном.

Подземку в Москве стали возрождать сравнительно недавно — с десяток лет назад — и успели проложить всего лишь две ветки, перечёркивавшие Москву крест-накрест и пересекавшиеся недалеко от Дворца Советов. Новая транспортная система была уникальным проектом: глубина залегания, укреплённые туннели, украшение станций и вестибюлей — настоящий шедевр инженерного и архитектурного искусства.