Армин Кыомяги - Луи Вутон

На темной поверхности моря дрейфовали суда разных габаритов, у всех носы в одну сторону, как у достигших договоренности перелетных птиц. Ветер пас в небе тяжелые тучи, насильно подталкивая их в южном направлении. Я взглянул вниз. Мир помельчал, здесь, на высоте он уже не имел ко мне такого отношения, как раньше. Возникло желание подняться еще выше, взлететь над этим странным шариком, который держит и притягивает к себе не воспоминаниями или мечтами, а приземленной физической банальностью, которая зовется гравитацией. Меня тянуло улететь. Освободиться от балласта и взмыть в высоты без начала и конца, где нет ограничений в виде русла, лестниц c двухсторонним движением или регулируемых перекрестков. Представил себя свободно летящей птицей-анархисткой, которую побуждает к жизни не чувство голода или половое влечение, а исключительно Броуновское движение. Вывернул карманы и кинул вниз пачку сигарет, зажигалку, ключи от машины. Снял шапку и сбросил вдогонку. За ней последовали куртка, свитер, рубашка, сапоги, штаны, носки, трусы. Теперь я был голым. Ветер вился и кружил вокруг меня, словно пытался приподнять с места. Оставалось еще чуть-чуть. Что-то еще мешало, что-то лишнее, балласт, от которого нужно было избавиться. Оглядел себя, похлопал по голому телу, будто искал в карманах потерянную вещь. Должно же быть еще что-то лишнее, ведь немного не хватило, ноги уже почти оторвались от пола. Ким! Ну, конечно же. Взял ее и перекинул через перила балкона. Я свободен!

Но тут стало холодно.

Не мне. Этому чертову телу. Оно посинело, начало дрожать. Ни о каком полете и слушать не желало. Похоже, этого конфликта мне никогда не разрешить. Я так и буду оставаться во власти своего слабовольного тела, которое в свою очередь подчинено всем этим надменным учебникам по химии и физике. О чем бы я ни думал, как высоко ни летал бы сейчас мой разум, это трясущееся тело все равно нашло дверь для эвакуации и понесло меня по тысячам ступенек вниз, обратно на землю, которую оно называло реальностью и о которой я ничего не хотел слышать. Там, внизу оно подобрало свои дурацкие манатки, напялило их на меня, отыскало даже курево и зажигалку, поправило на Ким ее протез и даже не забыло отметить торжество и победу реальности быстрым отрезвляющим половым актом. Когда оно запихивало в штаны член, я взглянул на его глянцевую головку с сарказмом. Это и был тот лишний груз, которого я, стоя на верхотуре, так и не нашел. Сморщенный и безобразный, висячий дублер смысла жизни.

Затем тело отвело меня и Ким к машине и довезло до торгового центра, до нашего дома, не обращая никакого внимания на ту неловкость, которую все это время пребывания в нем я испытывал.

Это происходило в Париже. Я стоял в длинной очереди и, задрав голову, рассматривал уходящего в небо железного монстра. Передо мной извивалась толстенная змея из людей – здесь были представлены все континенты, все религии, все возрастные группы, все расы, но при этом, только один единственный класс – анаконда среднего класса. Я встал в конце хвоста, так как это показалось уместным и абсолютно естественным. Оказался последним, за мной никто не прибавился. Это слегка смутило. Стоящие впереди то и дело поглядывали через плечо, словно пытались угадать, что должен чувствовать последний.

Время тянулось и мы вместе с ним. Высокий, пожилой мужчина в очках и в форменной одежде, с выдающимися усами под еще более выдающимся уныло отвисшим носом, молча провожал гостей до лифта. Все шло гладко и вежливо, без ненужной сутолоки. Приглушенными голосами люди разговаривали на всех языках мира, поглядывая то на башню, то оглядываясь вокруг, не забывая бросить взгляд и на меня. За минуту нащелкивали тысячи снимков, большая часть которых за секунды оказывалась в интернете. Хотя довольно было бы и одного.

После терпеливого ожидания я, наконец, добрался до лифта. Последним рейсом усатый в форме тоже поднялся наверх. Ехали молча, перед глазами проплывали толстые стальные балки, как полосы поехавшего изображения на экране неисправного телевизора.

Наверху лифт открывался прямо на смотровую площадку. Ветер трепал и перемешивал всевозможные прически толпы настолько плотной, что развевающиеся волосы попадали в глаза, рты, прилипали совершенно незнакомым людям (в том числе, и выходцам с противоположной стороны земного шара) к чему попало. Это терпели с улыбками, однако панорамные снимки, которые были испорчены чужими лохмами, тут же украдкой стирались.

Для лучшего обзора я протиснулся к ограждению. Услышал бурчание на китайском. Похоже, у меня единственного здесь не было камеры и телефона. Это заметили и, как мне показалось, даже слегка обиделись.

Невероятно, как высоко мы находились. Посмотрел вниз на город и не смог отделаться от ощущения, что все эти сотни и тысячи домов будто обложили нас. Что мы тут, наверху, неважно, что мы строители этих домов (ну, или потомки строителей), словно загнанное в угол на верхушке башни стадо ослабленных животных, которых пытаются вытеснить со своей территории здания из камня, стекла и стали. На широкой темноводной реке между массивными мостами скопились десятки прогулочных суденышек, они, как и здания, явно наслаждались видом жертв, загнанных на верхотуру. У меня закружилась голова. Что-то здесь было не так. Чувствовал себя полудохлым существом в тесной клетке зоопарка, которое с кем-то перепутали. Надо было выбраться отсюда. Удрать без промедления, не раздумывая. Я подтянулся на перилах и оттолкнулся.

Я падал. Спиной вниз, лицом к небу. Видел, как защелкали вспышки фотоаппаратов. Слышал окрики и возгласы. Тогда повернулся в воздухе так, чтобы смотреть вниз. Хорошее чувство. Спасения и свободы. Легко дышалось. Земля приближалась очень медленно – настолько высоко мы залезли, вернее, заехали. Пешком за такое короткое время так высоко не заберешься. Для этого необходим транспорт. Транспорт ускоряет все, особенно восхождение, а добраться вниз нам дано и своими силами. Поискал в воздухе наиболее удобное положение, полежал на животе, потом на боку, даже попробовал позу портного. До чего же приятно было падать.

Примерно через час немного заскучал. Земля приблизилась незначительно. Встречный ветер холодил, пришлось до конца задернуть молнию на куртке и даже поднять воротник. Все позы были испробованы, костяк свело, я растирал бедра и икры, судороги донимали мышцы живота. Я забеспокоился. Долго это может продолжаться? Взглянул наверх. Смотровая площадка пропала из виду. А до земли по-прежнему еще ой, как далеко. Делать было нечего. В полном смысле этих слов. Курс один, без вариантов, опять же абсолютно не согласованный с моими скромными пожеланиями. Буквально. Если вам не подходит наша гравитация, сваливайте на другую планету. Навязчивое гостеприимство, исключающее возможность выбора.