Глеб Васильев - Три Толстушки: Книга Нехилых Перемен

Повозка, влекомая ослом, тащилась крайне медленно, да еще и прочь от центра города и дворца Трех Толстушек. Но Серж, поглощенный страданиями, не обратил на это внимания. Он вспомнил, что есть очень хорошее средство от похмельных страхов: заснуть. Надвинув на глаза шляпу, доктор начал считать до ста. Это не помогло. Тогда он воспользовался другим сильно действующим средством. Гаспарян повторял про себя:

– Один золотой слиток и один золотой слиток – два золотых слитка; два золотых слитка и один золотой слиток – три золотых слитка; три золотых слитка и один золотой слиток – четыре золотых слитка…

Дошло до целого состояния, почти приблизившегося к истинной сумме на сберегательных счетах Гаспаряна. А уже сто двадцать третий золотой слиток из воображаемого металлического бруска превратился в настоящего желтого азиата со сверкающей кожей. И так как доктор не мог понять, случайный ли это слиток-оборотень или это артист Канатов после трансрасовой операции, то, очевидно, Серж спал и начинал видеть сон либо стремительно сходил с ума.

Нет, конечно, доктор Гаспарян все же спал. Хотя бы по той причине, что в качестве сумасшедшего этот персонаж автору совершенно без надобности.

Даже в похмельном сне время проходит гораздо быстрее, чем наяву. Во всяком случае, Серж во сне успел не только доехать до Дворца Трех Толстушек, но и выпить в компании правительниц две кружки свежего, прохладного и весьма вкусного пива. Толстушки сидели перед доктором на полу и с восхищением смотрели на него снизу вверх. Сам же Серж восседал на спине огромного, как слон, азиата. На лицах Толстушек кроме очевидного восхищения мощью интеллекта Гаспаряна, его красотой и сексуальной привлекательностью отчетливо читались неловкость, вина и даже страх.

Но доктор не хотел слушать никаких объяснений и оправданий.

«Вы, милые мои, совсем обнаглели – увы, но это неоспоримый факт, – говорил он спокойно и сурово. – Что вы о себе думаете, голубушки? Что можете причинять мне беспокойство просто так – по первому желанию или чиху вашей левой пятки? Какое неслыханное хамство – пригласить человека в гости в парадной форме одежды, не предупредив его об этом хотя бы за три недели! Какой произвол тирании, всучить заслуженному деятелю киборга без инструкций, да к тому же сломанного! Конечно, я премного благодарен вам за пиво – оно превосходно, но… Мой вердикт отнюдь не в вашу пользу, девушки. Боюсь, ваши времена прошли, и пора это порочное самовластье того – сковырнуть ко всем чертям. А прежде, чем на обломках самовластья начнут красивым почерком писать мое имя, вам в назидание придется съесть то, что осталось от проклятого андроида…»

Толстушки просили прощения. Главным образом они боялись, что им действительно придется глотать изувеченные механизмы и микросхемы робота. Они говорили так:

«Мы уже привыкли править страной кое-как, мы такие бездарные… Если нас прогнать, это ничего. От этого всем сразу станет лучше, даже нам самим. Уж такие мы дуры, что простите нас милостиво, Серж Артурович, дорогой вы наш. Мы же сами всеми руками за то, чтобы страной руководил умный, талантливый, гениальный, красивый и харизматичный лидер, вроде вас! Тут мы даже ни капельки не сомневаемся! Но… Но андроид, этот робот! Он совершенно не полезен для употребления внутрь. В нем нет витаминов, в нем нет жиров, белков, никаких полезных аминокислот, наоборот – сплошной синтетический яд. Андроид в высшей степени несъедобен. Умоляем, пожалейте нас! Наши желудки после диеты стали такими нежными и разборчивыми, что бутерброды с киборгом просто уничтожат их…»

«Нет! – кричал в гневе доктор Гаспарян. – Нет! Так легко отделаться вам не удастся! Сперва андроид уничтожит ваши желудки! Да! А потом вы придете ко мне! Вы приползете, и будете умолять, чтобы я вас вылечил! И, быть может, в своем благородстве и незлопамятстве я сделаю вам колоноскопию с пятипроцентной скидкой… Но за операцию вы заплатите сполна!»

Крик был так резок, что доктор проснулся.

– Заплатите сполна! – кричал кто-то над самым его ухом.

Теперь уже доктор не спал. Это кричали наяву, и явно не он сам. Гаспарян освободил глаза из-под шляпы и огляделся. День, пока он спал, успел смениться вечером.

Повозка стояла перед опущенным шлагбаумом. Радом со шлагбаумом располагалась будочка, в окне которой виднелась темная фигура: она-то и подняла крик, впутавшись в сон доктора.

– В чем дело? – спросил доктор. – Где мы находимся? Почему на нас кричат?

– Чтобы въехать на этот участок федеральной трассы, ведущей из нашей страны в Испанию, вы должны заплатить, – сказала фигура в окошке. – Заплатить сполна! А не ослиным пометом, как мне тут предлагает ваш водитель осла.

– Какая, к черту, федеральная трасса? При чем тут Испания и ослиный помет?! Мне необходимо явиться во Дворец Трех Толстушек, – доктор был возмущен.

Человек в будочке говорил железным голосом:

– Пока не заплатите, по этой дороге я вас не пущу дальше ни на один ослиный шаг. Поворачивайте! А в остальном – вам решать, хоть во Дворец езжайте, хоть туда, откуда из осла помет выходит.

Доктору стало не по себе. Однако он не сомневался, что, узнав, кто он, его немедленно пропустят, пусть даже и в Испанию или на Северный полюс.

– Я доктор Серж Артурович Гаспарян, – сказал он важно.

В ответ загремел смех. Человек в будке, отсмеявшись, продекламировал стишок:

Серж Артурыч Гаспарян

И Канатов – его тян

Дули вместе кокаин,

Но китайцем стал один

– Что ж, молодой человек, полагаю, что вы сами напросились! – стараясь сохранять спокойствие, визжал Гаспарян. Доктор протянул руку за мешком с перемолотым роботом – тот был достаточно увесистым, чтобы удар им по голове раз и навсегда отучил человека в будке зубоскалить. Но вдруг…

Мешка с останками андроида не оказалось. Пока Серж спал, он выпал из открытой повозки.

Доктор похолодел.

«Чем же я нахлобучу этому хаму? Что же я скормлю Трем Толстушкам? Может быть, это все сон?» – мелькнуло у него в сознании.

Увы! Это была действительность.

– Понравилось? – хохотнул человек в будке. – А то я еще пару стишков про тебя знаю.

Пришлось срочно просить кучера повернуть. Повозка заскрипела, фыркнул осел, и бедный похмельный и униженный доктор поехал. На этот раз в нужную сторону – ко дворцу Трех Толстушек.

Он не выдержал и заплакал. С ним так грубо разговаривали, его назвали на ТЫ! И смеялись над его запоздалой, но искренней любовью! А самое главное – он никогда не дул кокаин!

«Это значит, что я потерял авторитет. А ведь из меня мог выйти отличный диктатор!».

Он плакал и ничего не видел от слез. Ему захотелось зарыться головой в мягкий живот Канатова или хотя бы в подушку.