Майк Мак-Кай - Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость

— А вы в этой картине мира — кто? Том Сойер? Теперь стану называть вас «масса Том»!

— Том Сойер — мой Кормак. Я в этой картине мира — Гекльберри Финн. Когда моей мамочки рядом нет, называй меня просто Хейз. Или Гек. И прекрати говорить мне «мэм», а то я от гордости распухну, и сама стану рабовладелицей.

— Договорились… Хейз. То есть Гек.

Банг! Банг! Банг!

— Побежали, негритёнок Джим. А то тётушка Полли отлупцует нас розгами.

До сегодняшнего дня, я Хейзел побаивалась едва ли меньше, чем миссис Паттон. В коровнике дочь хозяйки непрерывно командует, как какой-нибудь унтер-офицер Вермахта на плацу. Два дня назад, орала на меня как бешеная: «Нэт, ну как ты запрягаешь? Скока можно показывать? Ты лево от право, ваще, отличаешь? Как — какая разница?! Сафания — не трактор! Она живая, понимаешь? В сбруе, ей должно быть удобно…»

После Воскресной Школы я получила от миссис Паттон короткий, но оглушительный скандал за оставленное на кухне ведро с помоями. Чтобы немного охладить разгневанные народные массы, ботинки были аккуратнейшим образом очищены от пыли и заперты в шкаф до следующего воскресенья. Негритёнок Джим переоделся в «рабочую» одежду, вооружился тяпкой и отправился на войну. Всего через три часа, пограничный конфликт решился в нашу пользу, а сорняки на огороде подписали капитуляцию. Население, в лице миссис Паттон, — успокоилось. В мае, мистер Деннинг рассказывал в «школе» по истории двадцатого века: о Японии, о каком-то министре с немецкой фамилией, и ещё фантастику про леди командира космического корабля. По его словам выходит, ничто так не успокаивает население, как маленькая победоносная война. [140] Скорее всего, мистер Деннинг преподавал историю по книге Дэйвида Вебера «Маленькая победоносная война», а министр с немецкой фамилией — это В. К. Плеве. Примечание переводчика.

В четыре пополудни, миссис Паттон в летней кухне гремит посудой, собственноручно закатывая в банки помидоры и огурцы. Дело научное и стерильное, негритёнку Джиму и даже Геку Финну такое не доверить.

Мы «культурно отдыхаем» под навесом возле дома. Я расслабляюсь за чисткой картошки. Софи крутит ручку огромной механической маслобойки. Это занятие ей хорошо подходит: можно рентгеном просвечивать стену, главное маховик не останавливается ни на секунду. Хейзел досталось стирать бельё. Стиральная доска и корыто, как сто лет назад.

Арчи, как всегда, усердный и вежливый, лениво уклоняется от лобызаний Триш. Он прибыл в стратегически-важный район маслобойки, чтобы держать оборону от грызунов и получить за услуги — остатки сливок. Гладиться и целоваться в планы кота не входит.

Мистер Дулиттл с лошадкой Сафанией пока «на вы», поэтому кузнец «запряг» пикап и притащил вышедший из строя соседский трактор к кузне. Сейчас оттуда доносится тарахтение генератора и шипение электросварки.

— Хейз? — я говорю вполголоса, чтобы миссис Паттон из кухни не услышала, — Ты всегда здесь жила? Ну — на ферме?

— С чего ты взяла? Я — городская. Мой отец раньше работал в той же компании, что и твой, разве не знаешь? А я — как все. Училась. В школе, потом в универе.

— А в универе — на кого?

— На архитектора. Помоги-ка отжимать.

— На архитектора? В самом деле? — я бросаю в таз недочищенную картофелину и принимаюсь усердно вращать ручку отжималки.

Хейзел по очереди заправляет в резиновые валики отстиранное бельё, — Что ты имеешь против архитекторов?

— Ничего. А после университета?

— Работу нашла. В Нью-Йорке, на Уолл-Стрит.

— Ого! На Уолл-Стрит! Архитектором?

— Не-а! Не угадаешь!

— Уже сдаюсь!

— Баристой! В «Старбакс»!

— Баристой?

— А ты чего ожидала? Из нашего выпуска — двенадцать человек, — архитектурой занялся лишь один. Да и то, не настоящим архитектором, а помогает бюрократу в Мэрии выдавать разрешения. Скажем, хочешь ты прорезать в парадном отдельный вход для кошки, чтобы ходила на свидания с котами и не орала под дверью в три утра.

— Вот не знала, на дверки для кошек надо разрешение!

— Шутка у нас была такая. Студенческая. Если смотреть правде в глаза, мой архитектурный диплом был величайшей глупостью. Восемьдесят тысяч на студенческой ссуде. Ты знаешь, скока надо работать баристой в «Старбакс», чтобы выплатить восемьдесят кусков с процентами?

— Скока?

— Лет двадцать! Самое обидное, баристы-архитекторы и баристы без дипломов — зарабатывают одинаково. Но зато: я всё-таки работала на Уолл-стрит и познакомилась с Кормаком. Он у меня кофе покупал. Каждое утро, ровно в семь сорок пять. Большой капучино: без сахара, с обезжиренным молоком и дополнительным зарядом эспрессо.

Бельё для отжима кончилось. Я прекращаю крутить отжималку и вытираю со лба капельки пота, — Кормак работал на Нью-Йоркской Бирже?

— Нефтью торговал. В 2014 началась карусель с ценами, брокерская контора обанкротилась. Что-то они неправильно угадали. А у меня уже была Триш. Короче, мой папа заявил: архитектура и Биржа — фигня, но беглую дочку — прощаю. Приезжайте на ферму.

— В 2014? Значит ты на ферме — всего два года?

— Полтора.

— По тебе не скажешь, что городская. Как ты с Сафанией управляешься! Где ты научилась запрягать?

— Это же дедушкина ферма. Я у дедушки гостила — каждое лето. Вот Кормак — ему до настоящего деревенского кузнеца ещё учиться и учиться. Хотя он рукастый. Технологический окончил. Но подался почему-то в брокеры…

В кузнице новый звук: мистер Дулиттл пытается завести трактор. Неожиданно двигатель схватывает, и резко взвыв пару раз, начинает задумчиво тарахтеть.

— Видишь, Гек? Твой Том Сойер уже может починить трактор, — Последняя очищенная картофелина плюхается в миску.

— Ты меня сегодня утром спросила, не надоела ли мне ферма.

— Извини, это я так. Нагрубить хотелось, вот и выскочило.

— Почему же? Хороший вопрос. Хочешь — скажу?

— Да.

— А ты моей мамочке не разболтаешь? — она сбрасывает тапки и поднимает корзину с бельём, — Пошли, поможешь развесить. Хватай прищепки.

— Я умею хранить тайны.

— Надоела ферма. Хуже горькой редьки. Но не потому, что работать надо.

— А почему?

— Потому что: дураки! Они думают, если натаскали полные подвалы припасов, и отключились от всего мира — это спасёт.

— Пастор Сандерс опять окормлял сегодня про конец цивилизации. Грешники — в Ад, а мы — выживем.

— Ты пастора больше слушай. Он тебе таких Армагеддонов расскажет! Маленькие изолированные группы — не выживают. Социальный закон. Чем меньше людей в изолированной группе, тем быстрее наступает деградация.

— Например?

Хейзел плюхает корзину на траву и встав на цыпочки, дотягивается до шнура, — «Робинзона Крузо» — читала?

— Нет. В наше время уже не популярно.