Евгений Бенилов - Человек, который хотел понять всё
- Название:Человек, который хотел понять всё
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Евгений Бенилов - Человек, который хотел понять всё краткое содержание
Ещё одна книга про загробный мир.
Человек, который хотел понять всё - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Придя на работу, как всегда, в пол-одиннадцатого (режим у них в Институте был свободный), она обнаружила на своем столе записку от Бегемота: «Танька в первый отдел срочно три раза вызывали!!!!!» В раздумьи, Таня опустилась на стул – что бы это значило? Записка не содержала никакого объясения… и вообще ничего не содержала, кроме наглого небрежения знаками препинания. Самого Бегемота в наличии не имелось – спросить о подробностях не у кого… Что ж делать?… Еле переставляя ноги и царапая каблуками-шпильками по полу, Таня поплелась на шестой этаж. Душа полнилась дурными предчувствиями – эх, с Давидом бы посоветоваться… так ведь все еще в Архангельске! Может, пустяк какой-нибудь в документах?
Но, оказалось, не в документах. И не пустяк.
Начало не сулило ничего опасного: толстая противная тетка в приемной Первого отдела отправила Таню в 624-ую комнату, а тамошний очкастый дядька, спросив фамилию и позвонив куда-то, переслал еще дальше – в 651-ую. Тут начались неожиданости: в 651-ой ее встретил заместитель директора по режиму, полковник Вячеслав Петрович Хамазюк.
(То есть, был он, вообще-то, товарищ Хамазюк, но все в Институте, включая временную замену вечнобеременной Костиной, знали, что он-таки полковник. Вернее, считали, что полковник, поскольку Хамазюк мог, в конце концов, оказаться товарищем, а слухи насчет полковника сам про себя распускать, для пущего уважения. Товарищ-полковник всегда казался Тане личностью загадочной – но не гипотетической принадлежностью к КГБ, а тем, что имел покрасневшее лицо. Во всех случаях имел, независимо от погоды. И не просто румянец на щеках или, там, красный лоб, а все лицо. И, к слову, красного лба он как раз иметь-то и не мог, ибо не имел лба вообще: шевелюра его, согласно странному капризу природы, начиналась почти сразу от бровей.)
В тот визит загадка красного лица оказалась разгадана: от товарища-полковника за версту разило водкой. С уважением посмотрев на часы (11:15, всего четверть часа с открытия вино-водочного), Таня уселась на предложенный ей стул.
Заместитель директора начал издалека: обнаружив неприятную осведомленность в ее делах, распросил о приближавшейся персональной выставке.
Потом спросил о зарплате – согласился, что маленькая. Разговор, однако, не вязался: Таня отвечала коротко и невпопад, ерзала на стуле и даже однажды уронила с ноги туфель. Вздрогнув от туфельного стука, товарищ-полковник перешел к делам личным: как семья, дети… что пишет бывший муж из Англии?… Таня с облегчением вздохнула (так весь сыр-бор, оказывается, из-за Сашки!) и радостно сообщила, что не пишет ничего. «Вот негодяй!» – с жаром защитил интересы советских женщин заместитель директора и без перехода предложил Тане звать его, заместителя, просто Славой. «Мы же с тобой простые советские люди!» – добавил он; и уж на что Таня была зеленая, а все ж поняла, что дело плохо: сейчас будут вербовать. Все еще предполагая, что ее вызвали из-за Сашки, она стала уверять товарища-полковника, что никаких связей с изменником родины не поддерживает. И даже с его семьей в Москве! – что, кстати, являлось чистой правдой: после того, как Андрюшка, сходив в гости к сашкиной родительнице, заявил, что «мама – слюха», они с родительницей разругались вдрызг.
Разговор, казалось, подходил к концу. Таня очень гордилась своей проницательностью (не всякая смогла б догадаться о тайной причине вызова!), а также самообладанием, удержавшем не вступиться за балбеса Сашку из чувства противоречия. Тут-то, когда она разомлела, товарищ-полковник ее и ошарашил: знает ли Таня, что ее второй муж занимался ранее антисоветской деятельностью?
У Тани опустилось сердце – про проклятую Группу против соцреализма она забыла начисто! Да и не мудрено, что забыла: когда они с Иваном познакомились – тот в Группе уже три года, как не состоял. Даже не вспомнил о ней ни разу!… а Таня и не расспрашивала: частично из-за своей аполитичности, а частично – других проблем у них хватало… Она теперь уже не понимала, чего следует ожидать.
А товарищ-полковник гнул свою линию: знает ли она, Таня, что гадкие люди, сбившие ее больного мужа с прямой линии, все еще на свободе? А не полнится ли ее советское сердце праведным гневом, когда они продолжают растлять другие слабые души антисоветским гноем? И не долг ли ее комсомольский помочь несгибаемым органам (он так и выразился: «несгибаемым органам» – у Тани чуть опять не упал с ноги туфель) в их борьбе с идеологическим врагом?
Товарищ-полковник умолк и выжидательно поглядел на нее – однако Таня не отвечала, не зная, как себя вести. Предупреждение по поводу выставки прозвучало предельно ясно (то, что расспросы в начале разговора являлись предупреждением, сомнений теперь не вызывало). С другой стороны, от нее не требовали ничего конкретного, так что лезть в бутылку смысла пока не было. Таня начала мямлить про поддержку советских идей в принципе, но непонимании своих ближайших задач.
Как показало дальнейшее, это было грубейшей ошибкой. То есть, не поддержка идей, конечно, а упоминание задач, мгновенно истолкованное как сигнал потенциального согласия. Широко улыбнувшись, товарищ-полковник сказал, что о задачах они поговорят в другой раз… нескоро… Вот только подписочку о неразглашении он попросит Танюшу подписать – и пусть себе идет с Богом.
И она, дура, подписала!
Да по одному тому, как он напрягся, бумажку свою гнусную предлагаючи, должно было понять, что подписывать нельзя категорически! А голос-то его, голос, чего стоил: сладкий как мед: «Танюша», «подписочка»… тьфу, дура, слов нет!
Единственным ее извинением служила полная неопытность. Казалось: подпишешь – и сразу ноги можно уносить. Но сразу не получилось. Бережно спрятав подписочку в сейф, товарищ-полковник как бы невзначай спросил: «А ты, кстати, завтра в шесть – не занята?» Таня обмерла. «Я думаю – чего нам разговор откладывать? – рассудительно продолжал он. – Завтра и поговорим. После окончания рабочего дня – никто не помешает… Ну, до завтра, дорогуша моя, покедова!»
Не чуя под собой ног, Таня вылетела из кабинета, забежала в свой отдел за плащом и бросилась из Института вон. Стоял ранний октябрь, но было уже холодно – липы на улицах Москвы чернели голыми ветками. Замахав рукой проезжавшему мимо такси, она поехала на свое думательное место – Патриаршие Пруды.
Таня ходила по дорожке вокруг пруда и, натыкаясь в рассеянности на мамаш с колясками, размышляла изо всех сил… вот только идеи ее носили нереально-разрушительный характер. Например: прийти завтра к товарищу-полковнику и плюнуть ему в лицо, как партизан гестаповцу! Или, скажем, попросить у Мазаевой портативный Филлипс, подаренный любовником-дипломатом, пронести под платьем и записать всю беседу на пленку. А потом переслать на Би-би-си – пусть гад повертится! Вскоре, однако, разрушительность идей пошла на убыль, возобладал страх за выставку: ведь сколько сил угрохано на получение разрешения и организацию! А может, просто не ходить к товарищу-полковнику – и будь, что будет!… Подумав, однако, минут пять, вариант этот она с сожалением забраковала: не придет завтра – вызовут послезавтра… Нет, вопрос надо решать на корню, раз и навсегда. Эх, жаль, нет Давида в Москве… и ведь не позвонишь ему в Архангельск по такому поводу!
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: