Юрий Брайдер - Жизнь Кости Жмуркина

— Чего разлегся, как у тещи на печи?

— Да пошел ты, морда ослиная, — не раскрывая глаз, внятно отозвался лежебока.

— Я-то пойду. А ты почему не идешь?

— Протрезвею — пойду. Мне жена запретила домой пьяным являться.

— Дело хозяйское. — Участковый как ни в чем не бывало двинулся дальше, а Костя вприпрыжку устремился за ним.

Примерно за час они обошли весь участок. Костя замерз так, что уже перестал ощущать некоторые участки своего тела. С ушами и кончиком носа он распрощался бы безо всякого сожаления, но вот мужского достоинства было жалко… Ведь могло оно еще и пригодиться когда-нибудь.

Особенно доставалось ногам. Подошвы ботинок были такие тонкие, что Косте казалось, будто бы он идет по мерзлой земле босиком.

Любителей поваляться в такую погоду на улице больше не обнаружилось, но в одном из переулков к участковому подбежала женщина, закутанная в шаль, и что-то шепнула ему на ухо.

— Ладно, — с обычной своей невозмутимостью сказал участковый. — Посмотрим.

Женщина провела их в ближайший дом, обставленный так, словно на дворе еще стояла первая половина нашего века. Такого примуса, таких жестяных корыт, таких горшков и такого убожества Костя не видел с самого детства. А уж о кислом зловонии, запечных тараканах и помойных ведрах даже говорить было нечего.

Впрочем, окончательно околевшему Косте даже этот хлев показался раем.

Пока Костя осваивался на кухне, участковый вместе с женщиной, оказавшейся хозяйкой дома, прошел в соседнюю комнату, из которой раздавался густой храп.

— Где выключатель? — спросил участковый.

— Не горит свет, — ответила хозяйка. — Разбил лампочку, окаянный. Забирайте его к едреной матери. Каждый день пьяный.

— А что он пьет, если нигде не работает?

— Сейчас покажу.

Звякнули пустые бутылки, и хозяйка вместе с участковым вернулась на кухню. В руке она несла довольно симпатичный флакон с какой-то синеватой жидкостью.

— «Средство для ращения волос „Цит“, — сильно прищурившись, прочитал участковый. — Производство Гэдээр». Ну и что?

— А то! — объяснила хозяйка. — Стоит копейки, а градусов больше, чем в вине.

Действительно, в правом нижнем углу этикетки имелась надпись «Алк 25°».

— Хитрая штука, — покачал головой участковый. — Сами немцы ее, поди, не пьют. Нас травят… Ладно, заберем мы твоего супруга. Ты пока паспорт его поищи.

Хозяйка опять ушла в темную комнату, а участковый стал по рации вызывать машину медвытрезвителя. Когда это ему в конце концов удалось, он снял шапку, растер по своей лысеющей голове несколько пригоршней загадочного средства и стал дожидаться, когда его волосы пойдут в рост.

Костю к этому времени так разморило, что он стал задремывать. Заснуть окончательно ему не давала колющая боль в начавших отходить ушах. Да тут еще на кухню ввалились деловито-бесцеремонные хлопцы из медвытрезвителя.

Первым делом они принялись попрекать участкового:

— Ты эту моду брось, каждый день нас в Гадиловку вызывать! Знаешь какой лимит бензина на сутки? А если не знаешь, так лучше молчи! Кого забирать? И учти, больше мы к тебе сегодня не поедем! Сам как-нибудь выкручивайся.

— Клиент в соседней комнате, — спокойно ответил участковый (нервы у него были — позавидовать можно!), — жена его одевает. Заодно и курсанта с собой прихватите. А то еще околеет с непривычки. Парень с Украины, нежный. К нашим холодам непривычный.

«Вот же гад, — вяло подумал Костя. — Так и не дошло до него, откуда я родом. Обидно, понимаешь…»

Накануне праздника для курсантов было организовано посещение центральной городской бани. Ради такого случая в тот день она открылась на час раньше обычного, в семь утра. До восьми часов велено было посторонних граждан на помывку не пускать.

Для большего простора дверь между женским и мужским отделением открыли, однако на чужую территорию решились перейти немногие. Самым смелым оказался Василь Васильевич Преснов, за долгие годы службы в Чечено-Ингушетии соскучившийся по настоящей русской бане. Пока в мужской парилке происходило столпотворение, он в гордом одиночестве обмахивался веником в женской.

Как и было заранее условлено, в восемь часов все слушатели перешли на мужскую половину и дверь между отделениями закрыли. Про Василь Васильевича, разомлевшего в парилке, просто забыли. Часов при себе он, естественно, не имел.

Уже была дана команда на окончание помывки, когда за стеной вдруг раздался дикий визг и грохот шаек. Дверь, традиционно запиравшаяся с женской стороны, распахнулась, и на пороге возник Василь Васильевич, красный не столько от пара, сколько от смущения. Две голые бабы — сисястые и пузатые — грубо толкали ветерана милиции в спину, а одна напоследок даже поддала ему нотой под зад.

— Вот курвы, — сказал Василь Васильевич беззлобно. — Нет чтобы спокойно поговорить, сразу хай подняли. Нужны они мне…

Впрочем, некоторые признаки (неоспоримые у голого человека) свидетельствовали как раз обратное — попадись сейчас Василь Васильевичу непритязательная женщина, просто так она бы от него не ушла…

На следующий день слушатели участвовали в праздничном параде (опять Костя продрог, как бездомный цуцик), кушали праздничный обед (ну какой может быть праздник без водки?), присутствовали на праздничном концерте (который сами же и подготовили), а к вечеру были поощрены поголовным увольнением из расположения центра. Мало кто воспользовался этой сомнительной милостью. Ну куда, спрашивается, податься в чужом городе, темном и промерзшем?

Костю эта проблема волновала меньше всего. Во-первых, у него не было ни копейки денег. А во-вторых, его вместе с Василь Васильевичем Пресновым и эстонцем Аугустом назначили дневальными по корпусу. Дежурным формально считался заместитель начальника учебного центра по политико-воспитательной работе, но тот как сгинул сразу после концерта, так больше и не показывался.

Главной проблемой дневальных была не охрана здания от проникновения посторонних лиц и даже не повальная пьянка, охватившая слушателей, а электрический выключатель, установленный в туалете (который ради праздника открыли для посещения). Накануне кто-то вдребезги разбил его пластмассовый корпус, и сейчас любой ротозей мог схлопотать электрический удар.

Если бы слушатели находились в трезвом виде, то тут, конечно, и никакого страха не было бы. Но пьяный человек, заскочивший в туалет помочиться или поблевать, рано или поздно начинал машинально шарить по стенке. Лозунг «Уходя, гасите свет» успел засесть у милиционеров в подсознании. И азербайджанец Ахмед, и хохол Листратенко, и даже армянин Геворкян уже получили по рукам, причем с последним даже случился глубокий обморок.