Патрик О Лири - Дверь № 3

Однако самым сильным потрясением для меня оказался старший из них – пузатый тип в мешковатом синем костюме, – мой старый знакомый. Он молча подошел к шкафу, поднял с ковра все еще валявшуюся там библию, зачем-то понюхал и перебросил через всю комнату своему коллеге, который ловко подхватил ее и положил в мешок к остальным вещам. Пузатый сел на стул и начал задумчиво щелкать суставами пальцев. Пока не было сказано ни слова. Он лишь пристально смотрел на меня, будто чего-то ждал. На его большой куполообразной голове коротким ежиком топорщились седые волосы. Старый вояка, подумал я. Остальные гости остались стоять, сидел он один.

Покончив со своими обязанностями, подчиненные молча повернулись к нему, ожидая дальнейших указаний. Подумав еще, он слегка кивнул, и тогда белобрысый снял с пояса рацию и сухо произнес: «Готово».

Мой ошарашенный разум наблюдал всю сцену, находясь вовсе не там, где принято считать, а где-то далеко сзади. Мне хотелось взять пульт и переключиться с этого жуткого боевика на другой канал. Скорей бы рекламный перерыв. Мышца на правой икре почему-то начала подергиваться.

Допрос начал блондин. Он произносил фразы с южным акцентом, очень вежливо, как бы между прочим. Роль «доброго» следователя в классическом варианте.

– Если вы не возражаете, мы зададим вам несколько вопросов, мистер Доннелли.

– О вашей матери, – добавил другой, продолжая накручивать на руку телефонный провод. Тон его был резким и саркастическим, под пиджаком вздувались грозные мускулы, кулак он старался держать все время на виду… «Злой» следователь.

– Вы последним видели ее живой? – спросил «добрый».

Я кивнул. Моя мать? Она-то тут при чем? Лицо мое сморщилось от умственных усилий. Попробуйте сделать это с похмелья, и вы поймете, как я себя чувствовал.

– Вы знаете, от чего умерла ваша мать? – продолжал южанин.

Я удивленно уставился на него, потом ответил: – Рак.

– А вы очень удивитесь, если мы вам скажем, что умерла она от перелома позвоночника? – ехидно осведомился «злой».

У меня отвисла челюсть. Закрыв рот, я с трудом выдавил:

– Не может быть…

– Не пугайтесь, это не допрос, а дружеская беседа, – продолжал он с фальшивой улыбкой. – Вас ни в чем не подозревают. Пока.

Мне хотелось прыгнуть на него и перегрызть горло. Или хотя бы расквасить нос. Надо успокоиться. С этими людьми надо быть осторожней.

– В чем вы хотите меня обвинить? – спросил я спокойно.

Он усмехнулся.

– Вы с матерью, кажется, были не в самых лучших отношениях?

Я промолчал.

– Мы вполне могли бы понять человека, который хотел избавить родную мать от лишних страданий… – пожал плечами «добрый». – Убийство из милосердия, так сказать.

Абсурдность всего происходящего заставила меня утратить хладнокровие.

– Я не понял. Вы хотите сказать, что я убил свою мать из ненависти или потому, что хотел облегчить ее страдания?

«Злой» следователь так туго затянул на руке провод, что костяшки пальцев побелели.

– Нам просто кажется любопытным, что старший сын, вычеркнутый из завещания состоятельной женщины, оказался последним, кто застал ее в живых.

Я знаю, что это звучит глупо, но до того момента мысль о завещании не приходила мне в голову. Душеприказчиком был Хоган, ему обо всем и заботиться. Расходы на похороны, долги, пожертвования в пользу церкви, благотворительность… Я никогда не думал о матери как об особе состоятельной. За двадцать лет мне не досталось от нее ни цента, да я ни на что и не рассчитывал. И мысль о том, что меня подозревают в корыстолюбии, ударила меня больнее, чем само обвинение в убийстве.

Я злобно глянул на «злого» следователя.

– Если вы меня обвиняете, то арестуйте! Если нет, выкатывайтесь отсюда!

«Добрый» достал из кармана глянцевую фотографию и бросил мне на колени.

– Мистер Доннелли, вы были знакомы с этой женщиной?

Я глянул и похолодел. На снимке была единственная женщина, убийство которой мне пришлось наблюдать. Я кивнул и спросил:

– Как она умерла?

– Откуда вы знаете, что она умерла? – тут же парировал «злой».

– Э-э… он сказал, – заикаясь, промямлил я.

– Нет, сэр, я такого не говорил, – покачал головой белобрысый. – Она могла просто уехать. Когда вы видели ее в последний раз?

Я лихорадочно соображал.

– В октябре прошлого года… А в чем дело?

– Вы ушли тогда с вечеринки вместе с ней, – сказал «злой». – Она провела ночь у вас дома?

Миссис Джордан! Соседка нас видела. Скрыть не удастся.

– Да, – ответил я, сглотнув подкативший к горлу комок. Неужели они нашли тело?

– Мисс Эдриен Джоунз пропала без вести в марте этого года, – сообщил «злой». – С тех пор о ней ничего не известно.

– При чем здесь моя мать? Ответил добрый:

– Мы надеялись, что вы можете помочь нам и в этом деле.

Я молчал. Знают ли они что-нибудь о Хогане?

– Машину мисс Джоунз несколько раз видели припаркованной возле дома вашей матери. Вы можете это объяснить? – спросил «злой».

У них машина, значит, знают и про Хогана! О Господи! Надо быть как можно осторожнее. По моей груди потекла струйка пота.

– Скажите, мистер Доннелли, ваш брат встречался с мисс Джоунз? – вкрадчиво осведомился «добрый», глядя на носки своих начищенных туфель.

– Мой брат женат, – тупо буркнул я.

– Это нам известно, – ухмыльнулся «злой». – Речь идет о супружеской измене, не так ли? Они трахались?

– Откуда мне знать?

– Говорят, что ваш брат очень темпераментный человек… – протянул он.

«Добрый» прервал его:

– Скажите, сэр, когда ваша мать скончалась, ваш брат тоже находился в больнице?

Голова у меня шла кругом. Мать, Эдриен, Хоган… Что случилось? Почему все сразу?

Новый вопрос «доброго» прозвучал как эхо моих мыслей:

– Какова связь между вашим братом, вашей матерью и мисс Джоунз?

– Это вы мне скажите, – хмыкнул я.

– Хорошо, скажем, – расплылся в улыбке «злой». – Когда ваша мать скончалась, Хоган Доннелли имел интрижку с Эдриен Джоуиз. Он должен был унаследовать кучу денег. Вы знали, что его автомобильная фирма близка к банкротству? Только наследство могло позволить ему расплатиться с долгами и содержать свою куколку.

Я скрипнул зубами.

– Мать и так могла умереть в любую минуту. Зачем Хогану было убивать ее? Он любил ее, черт побери!

«Гости» переглянулись. Могу поклясться, что на их лицах было такое выражение, будто я сделал невесть какое признание.

– Так вы думаете, что это ваш брат убил се? – спросил «злой».

Последовала пауза. Слишком долгая.

~ Нет… – ответил я. – Он не мог.

Человек, стоявший в углу, принялся что-то писать в блокнот. Что за чертовщина тут творится?

В руках белобрысого южанина появилась папка с бумагами.