Андрей Ливадный - Башня

Тускло светиться экран монитора.

Пять строк на сером фоне окна программы:

Как? Как объединить две половинки души? Как обрести утраченный покой, гармонию в восприятии расколотого надвое мира?

Помню, подумалось тогда: эгоист. Жалеешь себя? А каково приходиться Лане ?

Не знаю, чем бы окончились мои ночные размышления, но сдаваться я не собирался. А тем более подчинятся абсурдным требованиям непонятного голоса. Проще успокоиться, не бередить душу и память, а просто пойти спать.

Утром мы помирились.

Глупо было вздорить по мелочам, когда происходили такие события.

Я рассказал Лане о голосе, она о посещении Башни.

– Уж не Клементий ли разговаривал со мной? – Интуитивное предположение показалось мне в тот момент если не обоснованным, то, по крайней мере, допустимым.

– Может и он. – Согласилась Лана, и в ее глазах вдруг вспыхнул недобрый огонек. – Если это так, я узнаю об этом, не волнуйся.

Некоторое время мы молчали, потом оба одновременно хотели что-то сказать и, заметив это… рассмеялись.

Я вдруг подумал: как странно слышать смех, словно мы успели отвыкнуть от простого проявления человеческих чувств.

В глазах Ланы таилась та же мысль.

Мы начинали понимать друг друга.

– Меня волнует Круг. – Произнесла она. – Не могу понять, какие-то смутные образы рвутся наружу, но мне не уловить их…

– Наверное, должно пройти некоторое время. – Предположил я. – Если ассоциации возникают, то они не пропадут всуе.

– Возможно… – Вздохнув, согласилась Лана. – Я постоянно ощущаю тревогу. И Nebel беспокоится. Как будто чувствует что-то.

Упоминание о сущности Хранителя вновь всколыхнуло воспоминания, а с ними и определенные, преследующие меня на протяжении последнего времени мысли.

– Лана, я хотел сказать тебе: по-моему, я нашел разгадку твоего физического сходства с образом Вильгельмины. По крайней мере, не отвергай с ходу моего предположения.

– Хорошо – согласилась Лана.

– По моим воспоминаниям получается, что Хранитель сопровождал Самуэля до территории современной Германии. – Я начал издалека, чтобы провести несколько аналогий. – Ты обнаружила сущность Хранителя в одном из католических храмов, недалеко от провинциального города, приблизительно в той же местности, верно?

– Да, он на протяжении веков скрывался в древнем кресте, который носили на груди служители того храма.

– Здесь мои воспоминания совпадают с действительностью. – Подытожил я.

– Допустим.

– Давай теперь попробуем принять одно допущение. Самуэль был привлекательным мужчиной. Его краткое пребывание здесь, на территории древней Руси, вполне могло оставить чисто физический след.

Лана кивнула. Она понимала, о чем я говорю.

– Ты коренная уроженка той местности, где мы встретились с Самуэлем. – Продолжил я. – Если уж пробовать правдиво объяснить физическое сходство между тобой и Вильгельминой следует признать, что…

– Во мне течет кровь Самуэля? – Прервала меня Лана. – Ты это хотел сказать?

– Да.

– Возможно, ты прав. – Лана глубоко задумалась. – Я не помышляла о таком обороте событий. – Наконец произнесла она. – Но мне кажется, ты прав. Остается понять, как во мне пробудились воспоминания. Это не может являться генетической памятью?

– Думаю, нет. – Я отрицательно покачал головой. – У тебя память Вильгельмины, а не Самуэля. Так что гены дали тебе лишь облик…

– Который должен был, каким-то образом, наполнится содержанием, верно?

– Да. И это пока остается для меня загадкой. Так же как и мои воспоминания.

– И что мы будем делать?

– Думать. Искать ответ. Мы знаем уже достаточно много. Родина Вильгельмины – Англия. Слова Самуэля, относительно графства Йоркшир, прямо указывают на это. Затем, дата Ледового Побоища дает нам привязку ко времени. 1242 год. Вильгельмина жила в тринадцатом веке от рождества Христова. Думаю, что постепенно мы с тобой распутаем весь клубок… – Я ободряюще улыбнулся.

Постепенно не получилось.

В очередной раз выходя в астрал, Лана не предполагала, как близки грядущие события.

Ободренная удачным опытом она, прежде чем направиться к Башне, заглянула в Тоннель, потом снова окунулась в наполненную энергиями Бездну, и вдруг ей в голову пришла дерзкая мысль: а что если попробовать повторить опыт Вильгельмины? Хотя бы в малом масштабе? Получилось же с энергетическим куполом, установленным над Башней?

Мысль уже не отпускала, и она решилась попробовать.

В рассудок почему-то не шли иные образы, кроме скал.

Хорошо. Пусть это будет скала. Главное чтобы получилось.

Лана прикрыла глаза, чтобы не видеть окружающей черноты, и стала сосредоточенно думать, формируя четкий мысленный образ.

Прошло некоторое время, и она начала ощущать дурноту, словно ее внезапно стали покидать силы.

Процесс начался внезапно и происходил так стремительно, что Лана испугалась вероятных последствий: оказаться совершенно обессиленной в Бездне, – ничего худшего она и представить не могла.

Нет, наверное, не получиться …

Она открыла глаза, по-прежнему ощущая непомерную слабость, граничащую с обмороком, и вдруг…

Лана едва поверила собственным чувствам: перед ней возвышалась СКАЛА .

Расходуя последние силы, она поднялась до уровня плоской площадки, венчавшей новоявленное образование. На каменистой почве росли мох и трава, несколько деревьев возвышались на краю обрыва, одно, высохшее, с обломанными сучьями лежало попрек площадки.

Лана без сил опустилась подле него.

Получилось…

Слабость оказалась столь велика, что не оставила сил даже на восторг.

Мгновенно начали слипаться глаза, и она уснула, едва заметив, как силуэт Nebel а отделился от ее астрального тела, и начал кружить над площадкой, охраняя ее обморочный сон.

Лана не знала, сколько прошло времени, но проснулась она на Скале.

Непомерная усталость отступила, она чувствовала себя бодрой, отдохнувшей и почти счастливой…

Радость от нового открытия, явного, уже неоспоримого подтверждения своих возможностей, несколько омрачали мысли о предстоящем посещении Башни.

Она понимала, что если Клементий замешан в событиях последних дней, то разговор с ним не будет легким и приятным.

Призрачный силуэт Nebel а по-прежнему кружил над Скалой, то вспыхивая остро отточенными гранями клинков в потоках невидимых энергий, то тускнея, до туманного, размытого образа, полностью отвечающего его новому имени собственному…