Аластер Рейнольдс - Город бездны

И, разумеется, я был не один.

Рядом стоял тот самый тип с квадратной челюстью и монокуляром. Одной рукой он поглаживал подбородок, словно напоминая себе о его внушительных размерах. В другой руке он держал кусок мягкой фланели, с помощью которой я был столь деликатно приведен в чувство.

— Должен признаться, с дозой лучевого шокера я ошибся, — проговорил он. — Кое-кого она могла бы убить. Я думал, что вы не придете в себя еще несколько часов, — он положил руку мне на плечо. — Но сейчас с вами, кажется, все в порядке. Вы крепкий парень. Примите мои извинения — уверяю вас, впредь такое не повторится.

— Я тоже на это надеюсь, — в поле моего зрения появилась женщина. Я сразу узнал ее — и ее спутника, возникшего передо мной справа с неизменной сигаретой, поднесенной к губам. — Ты становишься неряшливым, Уэверли. Этот человек мог подумать, что ты хочешь его убить.

— А он не хотел?

Приятная неожиданность: я думал, что не смогу шевелить языком.

Уэверли мрачно покачал головой.

— Вовсе нет. Я изо всех сил пытался спасти вам жизнь, господин Мирабель.

— Довольно оригинальный способ.

— Мне необходимо было действовать быстро. Вам устроила засаду группа «свиней». Вы знаете, кто такие «свиньи», господин Мирабель? И вряд ли захотите узнать. Это одна из самых мерзких иммигрантских групп, с которыми нам пришлось иметь дело после гибели Блестящего Пояса. У них милая манера — например, натянуть через дорогу сигнальную проволоку, соединенную с арбалетом. Обычно они выходят на охоту ближе к ночи, но сегодня они, должно быть, проголодались.

— Чем вы меня подстрелили?

— Я уже сказал: лучевым шокером. Вообще-то, довольно гуманное оружие. Лазерный луч просто прокладывает в воздухе ионизированную дорожку, по которой можно выпустить парализующий электрический разряд.

— Который причиняет боль.

— Знаю, знаю, — он вскинул руки, точно защищаясь. — В свое время мне тоже досталось. Увы, я рассчитывал оглушить «свинью», а не человека. Но, может быть, это к лучшему. Вы могли оказать сопротивление, и мне пришлось бы принимать более радикальные меры.

— Но почему вы бросились меня спасать?

Он казался растерянным.

— Просто решил поступить как порядочный человек.

— Вначале я недооценила вас, господин Мирабель, — заговорила женщина. — Вы заставили меня волноваться, и я усомнилась в ваших словах.

— Я всего лишь просил совета.

— Знаю — это только моя вина. Но сейчас мы все на нервах. Когда мы уехали, мне стало стыдно, и я попросила Уэверли присмотреть за вами. Что он и сделал.

— Именно, присмотреть, Сибиллина, — подхватил Уэверли.

— И где я теперь нахожусь?

— Покажи ему, Уэверли. Ему давно пора размяться.

Я почти ожидал, что окажусь привязанным к креслу. Ничего подобного. Уэверли дружеским жестом подал мне руку, и я осторожно попробовал встать. В том месте, где меня зацепил луч, мышца как будто превратилась в желе — но это, судя по всему, уже ненадолго. Обойдя женщину, я принялся осторожно спускаться по «ступеням» к дальнему концу комнаты. Двойная дверь явно вела наружу: из-за нее чуть заметно тянуло ночным воздухом. Уэверли вывел меня на покатый балкон, окруженный металлическими перилами. Лицо овевал теплый ветерок.

Я оглянулся. Балкон опоясывал здание по всей окружности… только это было не здание.

Это была гондола воздушного корабля, висящая слегка под углом. Над нами, точно дождевая туча, темнел аэростат, стиснутый между отростками Кэнопи. Должно быть, когда разразилась эпидемия, корабль застрял, точно воздушный шарик в ветвях, и не смог освободиться. Баллон аэростата был настолько герметичен, что почти не сдулся, хотя со времен эпидемии прошло целых семь лет. Однако он был изрядно деформирован, словно «ветки» пытались его раздавить. Интересно, сколько он еще протянет — и что случится с гондолой, если баллон все-таки прорвется.

— Наверное, все произошло очень быстро, — произнес я. Воображение живо рисовало воздушный корабль, к которому тянет свои щупальца уродливо разрастающееся здание.

— Не так уж и быстро, — возразил Уэверли. Судя по его тону, я спорол основательную чушь. — Это экскурсионный корабль — в те времена таких было немало. Когда все это началось, людям стало не до экскурсий. Корабль поставили здесь на причале. Здание росло, и за пару дней ветви оплели его полностью.

— И теперь вы в нем живете?

— Не совсем так. Здесь не настолько безопасно. Зато нам не докучают посторонние.

Позади нас распахнулась дверь, и на балкон вышла женщина.

— Это действительно не самое безопасное место, — она встала у перил рядом с Уэверли и смело склонилась над пропастью. До поверхности было не меньше километра. — Но у него есть свои достоинства. Например, уединенность. А теперь… если я правильно поняла, господин Мирабель, вам необходима хорошая пища и кров?

Я кивнул. Пожалуй, с этими людьми стоит наладить отношения. Так я смогу заручиться их помощью и попасть в Кэнопи. Это был аргумент рассудка. Другим аргументом было чувство облегчения и искренней благодарности. К тому же я устал и проголодался.

— Я не хочу быть назойливым.

— Ничего страшного. Из-за меня у вас были серьезные неприятности в Малче, а Уэверли усугубил ситуацию со своим дурацким шокером — не так ли, Уэверли? Ладно, об этом больше ни слова — учитывая, что вы окажете нам честь, разделив с нами ужин и позволив предоставить вам отдых.

Женщина извлекла из кармана небольшой черный предмет, раскрыла его как пудреницу, выдвинула антенну и проворковала:

— Дорогой? Мы уже готовы. Подходи на верхний конец гондолы.

Захлопнув крышку телефона, она вернула его в карман.

Мы прошли вдоль борта гондолы, держась за перила, чтобы не поскользнуться на наклонном полу. В верхней точке перила закончились. Между мной и землей остался только воздух. При желании Уэверли и Сибиллина запросто могут столкнуть меня отсюда, особенно сейчас, когда меня еще штормило. Впрочем, у них была масса возможностей сделать это до того, как я очнулся.

— А вот и он, — сказал Уэверли, указывая чуть вверх, где между ветвей тяжело вспучивался аэростат. К нам спускался фуникулер. Он очень походил на тот, в котором я впервые увидел Сибиллину, — но я недостаточно подкован, чтобы делать выводы. Рычаги цеплялись за паутину кабелей, обтянувших аэростат. Баллон проминался, но его каким-то образом ухитрялись не проткнуть. Затем фуникулер остановился, дверца открылась, и из нее выдвинулся трап. Мостик над пропастью выглядел очаровательно.

— После вас, Таннер, — улыбнулась Сибиллина.

Я повиновался. Всего пара шагов — но ухватиться было не за что, и мне пришлось собрать волю в кулак. Сибиллина и Уэверли проворно последовали за мной. Должно быть, жизнь в Кэнопи научила местных обитателей спокойно переносить высоту.