Аластер Рейнольдс - Ковчег Спасения

— Вот именно. В таком случае возможны два варианта. Либо Сухой знала историю покойного Ива Мерсье и верила в то, что на самом деле он жив, или она говорила правду.

— Но это невозможно.

— Я предпочитаю думать, что это возможно, мистер Клавейн. Более чем возможно. Паулина говорила правду. Для нее Ив Мерсье никогда не умирал. Она работала с ним, здесь, в этой комнате, где вы только что стояли. Он был ее ассистентом и присутствовал при несчастном случае.

— Но Мерсье умер. Вы же сами видели записи.

— А теперь представьте, что никаких записей нет. Представьте, что он пережил Эпидемию, продолжил работу над основной квантово-вакуумной теорией и в итоге привлек мое внимание. Представьте, что Ив стал сотрудничать с Сухой, исследуя переходы из нестабильных состояний. А затем произошел несчастный случай, который на самом деле повлек перемещение в очень опасное состояние. По словам Паулины, Мерсье находился намного ближе к генератору поля, чем она, когда это произошло.

— И оно убило его.

— Более того, мистер Клавейн. Оно стерло его из существования, — Хи посмотрел на гостя, кивнул и заговорил, точно учитель с учеником — терпеливо и настойчиво: — Похоже, вся история Ива оказалась удалена. Всю кривую соприкосновений во времени и пространстве вырезали из нашей реальности, с того момента, где его убили во время Комбинированной Эпидемии. По-моему, логичнее всего предположить, что он умер в нашем пространственно-временном потоке, в котором находимся мы с вами.

— Но для Сухой он жив, — сказал Клавейн.

— Да. Для нее он жив. Она помнит, как все происходило. Полагаю, Паулина находилась достаточно близко к фокусу поля, и ее воспоминания оказались перепутаны, переплетены с первоначальной версией событий. Мерсье был «стерт», но у нее, тем не менее, сохранились воспоминания о нем. Так что Сухой вовсе не сошла с ума и не бредила. Просто она оказалась свидетелем события, которое выходит за пределы нашего понимания. Мистер Клавейн, вас не пугает, что эксперимент вообще мог привести к такому результату?

— Вы уже говорили, что это было опасно.

— Более опасны, чем мы могли себе представить. Интересно, сколько еще пространственно-временных линий были стерты из существования до того, как хотя бы один свидетель оказался так близко, чтобы почувствовать изменения?

— Вы не против, если я задам вам вопрос? — спросил Клавейн. — Чему на самом деле были посвящены те эксперименты?

— Хороший вопрос. Как я уже сказал, исследованию переходов… и более экзотических состояний квантового вакуума. Мы научились высасывать инерцию из материи. В зависимости от состояния поля есть возможность выкачивать ее до тех пор, пока инертная масса материи не станет максимально приближенной к нулю. Согласно Эйнштейну, материя без массы имеет только одну возможность: двигаться со скоростью света. Она вынуждена стать фотонной, полностью превратиться в излучение.

— Именно это и произошло с Мерсье?

— Нет, не совсем. Насколько я понял тему работы Сухой, состояние нулевой массы было бы очень трудно осознать физически. Как только она приближается к нулевой массе, то вакуум склоняется к тому, чтобы скользнуть на другую сторону. Паулина назвала это туннельным эффектом.

Клавейн поднял бровь.

— На другую сторону?

— Состояние квантового вакуума, в котором материя имеет воображаемую инертную массу. Воображаемую в чисто математическом смысле, ведь корень квадратный из минус единицы является воображаемым числом. А теперь представьте, что из этого вытекает.

— Материя становится тахионной, — проговорил Клавейн. — Начинает двигаться быстрее скорости света.

— Вот именно, — с довольным видом ответил Хи. — Оказывается, заключительный эксперимент Мерсье и Сухой был посвящен переходу между тардионным — обыкновенным, с которым мы знакомы — и тахионным состоянием материи. Они исследовали состояния вакуума, которые позволяют конструировать скоростные системы быстрее света.

— Но это просто невозможно, — произнес Клавейн.

Хи положил руку ему на плечо.

— На самом деле… не уверен, что это правильное направление мысли. Личинки знали, конечно. Они разработали эту технологию, однако предпочли ползать между звездами. Такой выбор — лучший ответ на вопрос, стоит ли нам это знать. Дело не в том, что это невозможно. Просто это очень, очень не рекомендуется.

Долго, очень долго они стояли в молчании, на пороге темной комнаты, где Мерсье был стерт из памяти этого мира.

— Кто-нибудь пытался возобновить эксперименты? — спросил Клавейн.

— Нет. Откровенно говоря, после того, что произошло с Ивом, никто больше не изъявлял желания работать с устройствами личинок. На тот момент мы узнали достаточно. После этого все лаборатории были вывезены из подвалов. Сейчас сюда почти никто не спускается. Те, кто все-таки рискует здесь появиться, рассказывают о приведениях. Возможно, это тени тех людей, кого постигла такая же участь, что и Ива Мерсье. Должен сказать… сам я никогда их не видел и считаю, что привидения — это обман сознания, — Хи попытался говорить беззаботным тоном, но добился прямо противоположного. — Не стоит верить в такие вещи. Вы же не верите в духов? Верно, мистер Клавейн?

— И никогда не верил, — отозвался Клавейн. Он был готов переместиться в любую точку пространства, лишь бы немедленно покинуть подвалы Замка.

— Странное сейчас время, — бесцеремонно произнес Хи. — У меня такое чувство, что мы живем в конце истории, и скоро начнется великое подведение итогов. И всем нам предстоит нелегкий выбор. А теперь… не пойти ли нам к тем людям, о которых я вам уже говорил?

Клавейн кивнул.

— Не могу дождаться.

Поезд остановился, и Антуанетта вышла на станции, ближайшей к доку, который арендовала ремонтная мастерская Ксавьера. Вспоминая слова Лю, девушка пыталась понять, что именно ее насторожило. С некоторой тревогой она заглянула в приемную, потом в контору… Там явно ничего не изменилось. Никто не появлялся, только на двери висела табличка «закрыто». Дважды убедившись, что в доке есть атмосфера, Антуанетта вошла внутрь, потом пробежала по ближайшему соединительному мостику, стараясь не глядеть под ноги. От запаха аэрозолей, который висел в воздухе, защипало глаза и захотелось чихать. У входного шлюза корабля она позвала:

— Ксавьер!..

Никто не отозвался. Похоже, Ксавьер где-то в недрах «Штормовой Птицы» и не слышит. Теперь придется или искать его, или подождать здесь. Она сама сказала, что будет через двадцать минут.

Антуанетта прошла на главную палубу. Пока все выглядело нормально. Ксавьер использовал для диагностики какие-то экзотические данные: она некоторое время изучала показатели на дисплеях, ощущая легкое недоумение. Но в целом… примерно так оно и бывает после того, как Лю вытащит наружу половину внутренностей корабля.