Аластер Рейнольдс - Ковчег Спасения

«Не может быть!»

(Почему?)

«Мы ничего не знали о Волках до возвращения Галианы. А она столкнулась с ними уже после того, как мы разделились».

Об этом можно было не напоминать. Скейд прекрасно помнила, что оба эти события произошли намного позже, чем выпуск кораблей прекратился.

Она еле заметно кивнула.

(Все верно. Само собой, пока Галиана не вернулась, у Материнского Гнезда не было данных, позволяющих понять, что собой представляют эти машины. Но сам факт существования Волков — где-то вовне — стал известен намного раньше.)

«Не может быть. Галиана была первой, кто с ними столкнулся».

(Нет. Она была первой, кому удалось вернуться живым — по крайней мере, просто вернуться. До этого были туманные сообщения, загадочные исчезновения кораблей и странные сигналы бедствия. В течение нескольких лет Закрытый Совет анализировал эти данные и пришел к выводу: в межзвездном пространстве находится нечто, во всех отношениях аналогичное Волкам. Вывод сам по себе удручающий, не говоря уже о том, что из него следует. Я имею в виду свертывание производства субсветовиков. Общая картина случаев указывала на неоспоримый факт: машины, чем бы они ни были, ориентировались на излучение наших двигателей. Мы пришли к выводу, что Волков привлекало тау-нейтринное излучение. Поэтому мы прекратили выпуск двигателей.)

«А Галиана?»

(Когда она вернулась, мы получили подтверждение догадкам. Она дала имя нашему врагу, Клавейн. Мы обязаны ей — настолько, что это невозможно представить.)

Скейд коснулась его сознания и создала изображение. Безжалостная тьма, и в ней лишь редкая россыпь тускло мерцающих звезд. Они не рассеивали тьму — лишь усиливали ощущение подавляющего величия и холода. Космос, представленный Скейд, был непримиримо враждебен всякой жизни, словно бассейн с кислотой. Но среди звезд находилось что-то еще — что-то, кроме пустоты. Это были машины, которые парили в бескрайнем пространстве, предпочитая тьму и холод. Скейд заставила Клавейна ощутить свирепый привкус их разума. По сравнению с этим сознание Производителя Работ казалось безмятежным и дружелюбным. В сознании Волков действительно было нечто звериное. Яростный, неумолимый голод, затмевающий все остальное.

Алчная, бесконечная жажда крови.

(Они всегда находились там. Они скрывались в темноте, наблюдали, ожидали. В течение четырех веков мы были безмерно счастливы. Мы шатались повсюду, с шумом и светом, оповещая о своем существовании всю Галактику. Думаю, в каком-то смысле Волки слепы. А может быть, реагируют только на определенные сигналы, а другие не воспринимают. Например, радиосигналы или телевизионные передачи — иначе давным-давно учуяли бы присутствие человечества. Но этого не случилось. Возможно, их устройства реагируют только на определенные признаки. Признаки цивилизации, способной выйти в космос, а не просто техногенной цивилизации. Это просто мое предположение… но что нам остается, кроме как предполагать?)

Клавейн посмотрел на двенадцать абсолютно новых звездных кораблей.

«А сейчас? Почему вы возобновили производство?»

(Потому что теперь мы можем это себе позволить. Прототип этих кораблей — «Ночная Тень», хотя они превосходят ее по размерам. Их двигатели работают тихо. Мы внесли в топологию некоторые изменения и на два порядка сократили выход тау-нейтрино. Конечно, не идеальный вариант, но теперь мы можем совершать межзвездные перелеты, не опасаясь привлечь внимание Волков. Само собой, технология должна оставаться исключительно под контролем Объединившихся.)

«Кто бы спорил».

(Я рада, что ты правильно понимаешь ситуацию.)

Клавейн снова посмотрел на корабли. Все двенадцать были похожи на «Ночную Тень», только больше и массивнее. Максимальный диаметр корпуса достигал приблизительно двухсот пятидесяти метров. Они напоминали старые колонизационные шхуны, которые перевозили в своих необъятных чревах десятков тысяч замороженных людей.

«А как насчет остального человечества? Как насчет всех старых кораблей, которые до сих пор используются?»

(Мы сделали все, что могли. Агенты Закрытого Совета успешно восстановили управление запрещенными кораблями — их оставалось совсем немного. Само собой, эти корабли были уничтожены. Ими больше нельзя пользоваться: старые двигатели не удается переделать так, чтобы они работали в безопасном режиме.)

«Не удается?»

Скейд нарисовала в сознании Клавейна крошечную планетку — возможно, спутник. На одном из полушарий громоздилось сооружение в форме чаши, налитое вишнево-красным светом.

(Нет.)

«Не думаю, что хоть на миг кому-то из вас пришла мысль обнародовать эту информацию».

Скейд снисходительно улыбнулась из-за щитка своего шлема.

(Клавейн, Клавейн… Ты, как всегда, хочешь поверить во всеобщее благо для человечества. Весьма благородно, не спорю. И что хорошего получится? Эта информация слишком деликатного свойства — даже для того, чтобы сообщать ее всем Объединившимся. Я представить себе не могу, какой эффект она произведет на остальное человечество.)

Он хотел возразить, но знал, что она права. Прошли десятилетия, прежде чем любое заявление от Объединившихся перестали воспринимать в штыки. Даже в столь важном предупреждении будут искать двойное дно.

И даже если Конджойнеры капитулируют, это сочтут очередной уловкой.

«Возможно, ты права. Возможно… Но я все еще не понимаю, зачем вы начали снова строить корабли».

(Они нужны нам в качестве меры предосторожности.)

Клавейн снова разглядывал звездолеты. Допустим, каждое судно способно вместить пятьдесят или шестьдесят тысяч спящих… а эти кораблики, похоже, рассчитаны на большее… Значит, флот Скейд в состоянии принять на борт почти половину населения Материнского Гнезда.

«Просто предосторожность?»

(Хорошо. Есть еще небольшой вопрос — это касается орудий класса «ад». Два корабля плюс «Ночная Тень» составят группу для операции по возвращению оружия. Они получат лучшее, что есть у нас в арсенале, в том числе и свежими технологическими разработками, которые помогут добиться тактического превосходства.)

«Полагаю, вы уже тестировали системы?»

(Конечно, тесты еще не закончены, но…)

Скейд прервала мысленный контакт

— Производитель Работ… Пожалуй, на этом мы закончим. Мои гости увидели достаточно. Каковы последние оценки готовности кораблей к полету?

Слуга повернул к ней голову. Сейчас его конечности были свернуты в огромный бесформенный узел.

— Шестьдесят один день, восемь часов и тридцать минут.

— Спасибо. Убедитесь, что будет сделано все возможное для опережения графика. Клавейн не желает задерживаться ни на минуту, не так ли?