Сэм Хьюз - Тонкая структура

— Это должно было попасть в новости? — спрашивает Инь.

— Даже не знаю. Но звезды гаснут, и мне кажется, здесь может быть какая-то связь.

— Звезды гас…

Телефон Гэри снова звонит.

— Алло?

— Стеф, — отвечает Стеф.

— GILO, — спрашивает Гэри. — Ты его откалибровала?

— Не спрашивай. Давай без этих вопросов.

— Стеф, звезды исчезают. Я стою на террасе в Лондоне, и звезды Ориона гаснут одна за другой прямо у нас на глазах. Будто их закрывает что-то большое и черное, и это что-то увеличивается в размерах. Я подозреваю, что в нашу сторону движется крупная гравитационная аномалия, и мне хотелось бы знать — если принять как данность, что интерферометр настроен правильно — согласуется ли это с твоими аномальными данными?

— …Не согласуется, — отвечает Стеф. — Это не единый объект, и он не движется в нашу сторону. Будь это так, аномальные наблюдения были бы совершенно иными. К тому же их бы удалось получить и более традиционным способом…

— … Еще несколько месяцев назад, знаю. Так что: есть хоть какие-то идеи? Реальные идеи, я имею в виду. Мисс Квантовая Гравитация?

Стеф вздыхает.

— Мне не по душе всякие безумные гипотезы…

— Ясное дело.

— Но мне кажется…, что эти данные соответствуют решетке крошечных сингулярностей, движущихся практически случайным образом на фиксированном расстоянии от Земли.

— И какого порядка это расстояние?

— Я не люблю делать необоснованные предположения. Не люблю гадать. Спроси меня через год — после того, как мы обработаем все данные… Эй, ТЫ! — Сеф неожиданно кричит кому-то другому. — Не смей это трогать!

Гэри прикладывает телефон к другому уху и напряженно вслушивается в сутолоку на другом конце.

— Стеф, речь идет о кликах [41] или парсеках?

— Гэри, посмотри на небо, — раздается в другом ухе голос Элли. Он смотрит вверх. Небо будто затягивает черная скатерть. Звезды гаснут, и черный диск — теперь он видит, что это именно диск — расширяется куда быстрее, чем раньше.

— Стеф? Ответь что-нибудь.

— Скорее, о световых месяцах, — сдавленно отвечает она.

— Произошло заражение, — добавляет второй голос. Он совершенно не похож на то, что Гэри доводилось слышать раньше. Широко распахнув глаза, он с силой прижимает телефон к уху.

— Стеф? Кто это был.

— Мне пора.

Гэри смотрит на успокоившийся телефон, а затем поднимает глаза вверх. Теперь его окружают другие люди. Они смотрят на него. Смотрят в небо.

— Так что же это?

Гэри пытается сосредоточиться. Пытается соединить детали паззла в целостную картину. Пиво дает своеобразную смазку для его мыслительных процессов, но в то же время делает их скользкими и плохо поддающимися контролю.

— Если бы ты захотел полностью отрезать Землю, человечество и всю нашу Солнечную систему от остальной Вселенной, — отвечает он, — то в теории — и я имею в виду теорию в привычном, а не научном смысле, т. е. на практике это бы вряд ли когда-нибудь сработало — ее можно было бы окружить горизонтом событий. Берешь квадриллион, квинтиллион или какое-то другое безумно громадное число зачаточных черных дыр и рассеиваешь их в виде сферической решетки с центром в районе Солнца. На этом этапе мы бы ничего не заметили. Засечь такие черные дыры было бы довольно сложно. Влияние каждой из них компенсировалось бы парной дырой, расположенной в диаметрально противоположной точке сферы, и только их более слабые взаимодействия удалось бы обнаружить при помощи гравитационно-волновых детекторов.

Он направляется к ограждению и смотрит на горизонт, откуда надвигается черный занавес. Наполовину дело уже сделано

— Дальше их нужно соединить. Не знаю, как именно, но их горизонты событий склеиваются друг с другом. В итоге получаются длинные и узкие горизонты, что-то вроде черных нитей. Затем остается только заполнить пустоты в этом плетении, пока в итоге не получится черная оболочка. Пустотелая черная дыра. Черная изнутри, черная снаружи. Непроницаемый барьер.

— Но разве они не должны нас просто раздавить?

— Нет! Конечно, структура в целом сжимается до размеров точки — но поскольку пространство-время искривлено, а его кривизна выходит за пределы обычных трех измерений, точка сжатия находится не в реальном трехмерном пространстве. Она превращается в бутылочное горлышко. Перетяжку. Вроде капли дождя, свисающей с нижней части гигантской стальной сферы. Эта черная дыра перекроет наш единственный путь наружу. Нас посадят под карантин. Только нас и наше Солнце.

Джулс снова смотрит на небо в телескоп. К этому моменту диск закрывает уже больше половины неба. Если бы это был настоящий диск или круг, они бы с ним уже столкнулись. Похоже, что теория Гэри оказалась верна.

— Ты так без работы останешься, — говорит Джулс.

— В этом нет ничего смешного!

Его слова привлекают едва ли не всеобщее внимание.

— Это не просто мой источник заработка, это вся моя жизнь ! Я разглядывал звезды с тех пор, как мне исполнилось, сколько , шесть лет ? Я хотел туда попасть , ясно? Я хотел стать первым человеком, который совершит полет на сверхсветовом корабле к Проксиме Центавра и обратно. Все, что мы , люди , когда-либо совершали — это обращали взгляд к небу. И мечтали. Оно было нашим источником вдохновения. Нашей извечной целью. Галактика могла стать нашей. А теперь… теперь… мы застряли…

Дыра закрылась. Звезды исчезли. Гэри тщетно сжимает ограждение.

— Теперь мне нечего изучать, кроме данных. А у нас больше нет будущего. Мы так и будем сидеть на дне этой дыры с глупыми, мелочными земными проблемами, пока не выгорит Солнце.

— Думаю, ты принимаешь это слишком близко к сердцу, — замечает Джеймс. — Это не конец света, Гэри.

Гэри обводит глазами огорченные лица, все взгляды которых обращены на него. Обычно он так себя не ведет.

— Мне нехорошо, — произносит он и нетвердым шагом направляется в ванную.

Склонившись над раковиной и залпом глотая воду, он слышит, как люди неуклюже возобновляют свой разговор. Слышит, как они смеются. Его телефон снова звонит, и Гэри его отключает.

Это ничего не меняет, — думает он про себя. Да и вообще, что толку от этих звезд? В повседневной жизни? Эти люди их почти не видят . Всю свою жизнь они смотрят себе под ноги. Так делают почти все. Никто не собирался лететь к Проксиме Центавра. Не на самом деле . С тем же успехом мы могли бы лишиться и всех планет — все равно нам от них не было никакой пользы.

И тогда Гэри, наконец, понимает. Ничего не изменилось.

Совершенно ничего.

Этот эпизод изначально был второй частью заключительной главы, « Научно-фантастическое будущее». Его включение в книгу было спорным моментом. Здесь раскрываются некоторые довольно значимые факты. Во-первых, что у Ксио, также, как и Ула, было свое «яйцо». Оно находилось под археологическими раскопками в экваториальном Сомали — в то самом месте планеты, где впервые появились разумные представители человечества, создав тем самым достаточно высокую концентрацию интеллекта, чтобы Ксио смог «кристаллизоваться» из субстанции, которая вплоть до этого момента представляла собой нечто вроде разреженного пара сознания, распределенного в объеме целой вселенной. Подобно яйцу Ула, для побега яйцу Ксио требуется тело недавно скончавшегося человека — и этой лазейкой становится Митчелл Джеймс Калрус, незадачливый учитель математики, который, споткнувшись, падает и разбивается насмерть. Калрус едет в Сомали, чтобы поучаствовать в экспедиции вместе с другими учителями и группой учеников из его школы, пытающейся наладить образовательные связи с одной из сомалийских школ, где — не иначе как для того, чтобы лишний раз запутать всю эту ситуацию — учится Ану Нкубе из главы « Здесь должна быть притча о силе воображения». (Таким образом, именно Калрус был тем человеком, кто навестил Ану и предоставил компьютер, которым она пользуется для самообразования.)