Сергей Чебаненко - «Давай полетим к звездам!»

- По-моему, - сказал Макарин слегка осипшим от волнения голосом, - я забыл выключить утюг в гостиничном номере...

- Десять секунд до старта. Пошел обратный отсчет времени... Семь, шесть, пять, четыре, три, два, один... Зажигание!

И тишина... Только легкое потрескивание помех в эфире...

- Что-то не так? - полувопросительно прошептал Олег и повернул голову в мою сторону. - Сбой пошел?

- Не зна... - я не успел договорить. Откуда-то издалека донесся нарастающий шум.

- Предварительная! - прозвучал в наушниках по-прежнему бесстрастный голос.

Я подмигнул Макарину: мол, все нормально, двигатели первой ступени выходят на предварительный режим тяги.

- Ребята, - это снова Михеев, - рядом со мной Сергей Павлович...

Королевин! Успел все-таки из Москвы к самому старту! Позавчера, прямо с Госкомиссии его вызвали в ЦК партии, а сегодня на правительственном самолете вместе с самим Хрущевым он прилетел проводить нас в полет. И теперь появился в бункере управления.

Олег довольно улыбнулся и поднял вверх большой палец правой руки. Старая наша примета: если Королевин провожает на старте, полет пройдет нормально.

- Промежуточная! - этому роботу с человеческим голосом совершенно не было дела до наших примет. Он четко и со знанием дела отслеживал растущую тягу двигателей.

- Привет, орелики, - над космодромом прозвучал голос, который я никогда не спутаю ни с чьим. Голос человека, который провожал в небесные дали Сергея Анокина, Петю Долгова и Юрку Гагарова, меня с Пашей Беляниным, - да и всех остальных наших ребят и девчат. - Как общий настрой?

В этом голосе было столько веселой уверенности, что сомнения и опасения, скованность и страх сразу отошли куда-то на задний план. Захотелось смеяться и петь. И я прокричал сквозь нарастающий рокот далеких ракетных моторов:

- Настрой боевой, Сергей Палыч!

- Главная! - сообщил оператор. Это означало, что все двигатели вышли на режим номинальной тяги, и ракета сейчас на мгновение застыла над стартовым столом.

- Подъем! - оператор теперь почти кричал. Что и у тебя нервы все-таки не стальные, дружище? Так-то...

Легкая вибрация. Задрожали стенки корабля, затрясся пульт управления, мелкой дрожью отозвались подлокотники кресел. Ракета чуть качнулась из стороны в сторону. И сразу же сильный толчок в спину откуда-то снизу. Словно пришла в движение сцепка из нескольких железнодорожных вагонов.

- Желаю вам успешного полета! - эта фраза Королевина тоже уже стала традицией. Нашей доброй и надежной приметой.

- Поехали! - заорали мы в один голос то единственное слово, которым стартующему экипажу и положено отвечать на старте.

Еще один сильный толчок в спину и рокот перешел в мощный раскатистый гул. Все вокруг вибрировало так, что задержать взгляд на каком-то предмете было просто невозможно.

- Лешка, мы пошли! - восторженно проорал Макарин мне едва ли не в самое ухо. - Пошли, слышишь?

Еще бы не слышать! Грохотало так, что у команды стартовиков даже в подземном бункере, наверное, уши заложило. Я молча улыбнулся Олегу в ответ. Попробуй-ка тут “не пойти”, если за спиной заработали двенадцать сверхмощных ракетных моторов...

- Десять секунд, - оператор снова превратился в бесчувственного робота. - Полет нормальный.

- Принято, полет нормальный, - отозвался я.

На удивление, мой голос прозвучал совершенно спокойно. Неужели со стороны я сейчас тоже кажусь кому-нибудь бесстрастной механической куклой? Вот ведь забавно, если это так! На самом деле сердце колотится как бешеное!

- Чувствуется постепенное нарастание перегрузки, -сказал Олег. Сказал тоже уже обычным голосом, без особых эмоций.

Перегрузка, по моим ощущениям, потихоньку подбиралась к двум единицам. Почувствовал, как кожа на лбу словно бы потекла к затылку. Будто кто-то положил на щеки ладони и начал медленно растягивать лицо от переносицы к ушам, одновременно чуть вдавливая голову в кресло-ложемент. Ниже, на груди и животе, развалилась невидимая и тяжелая туша.

Появилось ощущение, что ракета немного заваливается вбок, влево по ходу движения. Скорее всего, это была иллюзия.

Но, может быть, вестибулярный аппарат и не врал. “Ленин” -настолько мощный носитель и в нем столько взрывоопасного топлива, что для безопасности стартового стола ракету требуется после взлета как можно быстрее отвести подальше от космодрома. Чтобы в случае аварии ничего из дорогостоящего наземного “железа” не пострадало. Ракет у нас много, а стартовых комплексов для полета к Луне - всего два.

- Тридцать секунд, все нормально, - сказал в наушниках “робот”-оператор. - Давление в камерах сгорания устойчивое.

Это хорошо, что устойчивое. Тянут, тащат нас на своем горбу двенадцать ракетных “лошадок” на первой ступени. Восемь по периметру ракеты и четыре в центре. Спаренные друг с другом: если вдруг, не дай Бог, один из ракетных моторов остановится, на противоположной стороне выпуклого днища ракеты моментально выключится “зеркальный” двигатель - чтобы ракета в полете не начала “косить” и сбиваться с тяги. Если при взлете отключится парочка ракетных движков на первой ступени - ничего страшного не произойдет. Тяги остальных десяти хватит, чтобы продолжать тащить наш космический комплекс по расчетной траектории до запуска второй ступени. При испытаниях лунной ракеты в беспилотных и пилотируемых полетах отказов не было ни разу. Потому что все технологии старта и полета были отработаны при наземных испытаниях на ракетном стенде где-то под Воронежем.

На сто тринадцатой секунде эстафету у первой ступени должна принять вторая с восемью ракетными двигателями, затем - третья с кислородно-водородным двигателем. Этого вполне хватит, чтобы мы оказались на околоземной круговой орбите.

- Пятьдесят секунд полета. Параметры по тангажу, рысканию и крену близки к расчетным, - проинформировала Земля.

Это значит, что летим мы строго по полетной программе, скрупулезно выдерживая все угловые режимы и скорости движения на участке выведения на космическую орбиту.

- Самочувствие экипажа нормальное, - прохрипел я в микрофон. При усилении перегрузки свыше двух единиц голос начинает меняться. - Тряска практически исчезла.

Вибрация конструкции “Ленина” действительно почти сошла на нет. Чего не скажешь о перегрузочке. Легонькая такая перегрузочка в четыре единички. Сущая ведь мелочь, а как приятно! Чувствуешь себя черепахой, на панцире которой случайно остановился грузовик.

Олег теперь помалкивал. Ему, как и мне, не очень-то хотелось шевелить языком, который стал в четыре раза тяжелее.

- Шестьдесят секунд. Полет нормальный.

Как там в стихах? “Вот он прошел половину пути, нужно еще половину пройти”. Идем себе потихонечку, шлепаем ботинками по небесным ступенечкам. Неторопливо и уверенно.