Татьяна Иванова - Когда играют все [СИ]

Сид скрестил руки на груди и хмуро молчал.

— Вы знакомы с сеньорой Лидией? — внезапно спросил он резко. — Где вы с ней разговаривали?

— На нашей стороне, не парься, — ухмыльнувшись, ответил прогрессор. — После того, как дон Альвес пошел на поправку, я оставил его с любящей супругой, а сам маханул в Ньюгард по делам. Перешел к нам. У нас там как бы общая приемная на два выхода, общая часть двухпортальной вилки. Там мы с Лидией и встретились. Ну там выпили, закусили и все такое за встречу. И до чего интересный разговор получился!

— Расскажите, мне так скучно лежать неподвижно, — жалобно протянула Фенелла.

— Она будет из тебя веревки вить, дружище, когда вы поженитесь, — пробурчал Айвен. — Скучно ей, видите ли… А ничего, что это государственная тайна?

— Ваша история как-то связана с отравлением сеньора Кальвера Ульфией? — спросил Сид мрачно.

— Ах ну да. Ты же оруженосец дона Гайверелла. Так, кажется, Лидия говорила. — Ты бы, что ли, мне сесть предложил…

— Сид, гостю еще и угощение подать можно, — сказала Фенелла, попытавшись извернуться, чтобы лучше видеть Айвена, но подобие шлема, спешно изготовленного Сидом, со штырьками, на которые накручивались волосы, держало намертво.

— Отцепи мне волосы, — жалобно попросила девушка. — Я устала лежать.

— Ты обещала, — с нажимом ответил Сид. — Еще два-три часа нужно пролежать на спине.

Больная затихла.

— А может и не будет она вить из тебя веревки, — задумчиво сказал Айвен. — Ты ей волосы конкретно закрутил — терпит. У вас странный мир. Но мне нравится. Меня-то вообще в моем мире отдали сначала в детский интернат, хотя изначально я был из семейных, есть у нас такое типа гетто. Но отец ушел, мать растила одна, все же не отдавала в Интернатсистему. Но ей приходилось много работать, чтобы меня содержать, я часто оставался один. Заметили, трудно было не заметить, когда я по прохожим стрелял из самодельного лука. Ребенок один дома, как же, как же… Комиссия по правам детей… Забрали у матери. Попал в интернат второй ступени. Там развивающие игры, пятиразовое сбалансированное питание, по учебным стандартам протестированные педагоги. В нашем мире главное — чтобы все было в соответствии с государственными стандартами. Дальше я перешел в интернат третьей ступени… ну и такая морока до пятой ступени. Так я и вырос в убеждении, что кроме сбалансированного питания, режима труда и отдыха, стандартного медицинского обслуживания и культурной программы какой-то, человеку ничего и не нужно… А у вас тут молодая обалденно красивая женщина рыдает у постели умирающего мужа, причитая: «мне плевать, что ты останешься калекой, только живи! Ты еще сына воспитать должен. Выживи, любимый!» У нас там: ушел или тяжело заболел мужчина — и до свидоз, другого найдет на время, к такой красавице очередь выстроится. Дети все равно в системе интернатов воспитываются…

Или вот непонятно. Почему когда я отказался от того, что Альвес выкупит мое медицинское оборудование, он счел это оскорблением.

— А вы отказались? — удивилась Фенелла. — Вы же говорили, что хотели стать дону Альвесу другом.

— А причем тут это? Почему это друг должен платить такие деньги за меня? Какая связь?

— Да, тяжело ему с вами будет, — пробурчал Сид. — Вы садитесь, садитесь вот сюда. Сейчас принесу вам пирогов и сидр.

— Нет, только не сидр, — возмутился Айвен. — Пироги хоть термическую обработку проходят…

— Хорошо. Принесу пирогов и прокипяченную воду, — усмехнулся хозяин дома.

— Я потом согласился, — признался Айвен, усаживаясь в кресло рядом с кроватью Фенеллы. — Когда понял, что действительно обижаю Альвеса своим отказом. Он передал чуть ли не десяток фамильных старинных золотых блюд в Ньюгард на продажу. Оказалось, что это бешеные деньги в нашем мире. Но Альвес сказал, что ведет себя нормально для дворянина, обязанного мне жизнью. Не стал слушать моих объяснений, что те процедуры, которые я проделал, стоят на пару порядков дешевле, чем он заплатил. Я порыпался и заткнулся, потому что ничего подобного дружбе дона Альвеса в моем мире нет, и не будет.

Несколько минут в комнате висело неуютное молчание чужих, в общем-то, людей, которых свела вместе странная судьба.

— Знаете, Айвен, мне Сид разные сказки рассказывает, в том числе и прогрессорские. — неловко прервала паузу в разговоре Фенелла. — Вы верите в Странников?

— Странники, донья Нелика — это совсем не сказки, — охотно ответил прогрессор. — Мы, правда, тех монстров в глаза не видели, хоть тут повезло, но зато видели следы их деятельности на соседних с Землей планетах Солнечной системы. Все эти ленты конвейеров, переносящие светящиеся шарики из ниоткуда в никуда, все эти непробиваемые для людей огромные пузыри, где пропадают животные. Я видео смотрел. Прикиньте, прямо в какой-нибудь метановой атмосфере планеты висит конец движущейся ленты конвейера, ни к чему не прикрепленный. На эту ленту буквально из ничего вываливаются шарики и едут по конвейеру до другого конца ленты, где и исчезают. Ужас, в общем, ближе к вечеру и вспоминать неприятно. Эта цивилизация существовала еще до того, как мы, земляне, вышли в космос. Где они теперь — не знаю, и знать не хочу. Если вымерли — туда им и дорога.

— А если не вымерли? А если они вернутся?

— Донья Нелика! Лежите себе спокойно, поправляйтесь, и не пугайте слабонервного прогрессора вашими страшилками. Вот только Странников нам и не хватало.

Вернулся Сид с блюдом с пирогами.

— В доме нет слуг из-за Фенеллы, — сказал он, придвигая столик вплотную к сидящему в кресле прогрессору. — Не хочу никаких разговоров.

— Вы верите в то, что дон Гайверелл понудил Ульфию отравить Кальвера, Сид? — спросил Айвен, с явным удовольствием сжевав пирожок.

Сид сел на кровать в ногах у Фенеллы.

— Нет, не верю, — сказал он.

— Но почему? Ему была прямая выгода, поссорить Борифат с прогрессорами, устроить неразбериху в нашем мире, устранив Кальвера. Все произошедшее выгодно Остарии, как ни крути.

— Оно выгодно только потому, что Боэланд сумел сыграть на сложившейся неразберихе и выиграть, — меланхолично сказала Фенелла, глядя в потолок. — Если бы он не воспользовался удачно подвернувшимся случаем, никто бы и не заметил, что отравление Кальвера выгодно Остарии.

— Как говорят у нас: «ключевые слова — удачно подвернувшиеся обстоятельства». Почему вы все так уверены, что дон Гайверелл не мог подтолкнуть ту женщину? Ради пользы целой страны не мог? И да, Нелика, мы проверили биографию Ульфии. Тот еще типажик, на вас совершенно не похожа. Она запросто могла отравить, чтобы угодить сильному самцу, простите, если сравнение не в кассу.

— Да, сравнение не в кассу, — тихо сказал Сид. — У них там в Борифате сильных самцов как углей в очаге. Но дон Гайверелл, которого полюбила Ульфия, — рыцарь. Он не способен на подлость даже ради высшей цели. Я общался с Лидией, я знаю, что то, что я скажу, прогрессоры не воспринимают. Но все же я скажу, — оруженосец рыцаря немного помолчал и продолжил торжественно. — Рыцарское понятие о чести опирается на твердую веру в Бога. Наш рыцарский девиз «делай, что должно и будь, что будет» всегда имеет непоколебимой опорой веру в то, что наш Господь все Сам управит наилучшим образом, лишь бы мы не поступали безнравственно. Такой у нас с Ним договор. Иначе, это «будь, что будет» звучит легкомысленно. Вам, я вижу, все равно не понятно…