Татьяна Иванова - Когда играют все [СИ]

— Так вот, донья Фенелла, — повторил рыцарь, сбившись с мысли, — я пришел к вам, чтобы выразить глубочайшую благодарность за спасение жизни и умолять вас о прощении. Я опоздал. Если бы я приехал к королю всего на три дня раньше, вам бы не было нужды лить на себя кислоту. Да. Мне Айвен рассказал.

— А что вы смогли бы сделать, дон Альвес? — с горечью спросила Фенелла.

— Если бы его величество не внял моим настойчивым просьбам о том, что его поведение недостойно первого рыцаря страны, — тихо, но твердо продолжил рыцарь, — я бы просто провел вас в подземелье к вашему оружейнику и задержал охрану до того, как вы бы отомкнули кандалы.

— И вы бы смогли?

— А кто мог помешать мне, герою боя под Ведаром? И кто смог бы помешать вам, забрать с собой вашего оружейника?

— Я рада, дон Альвес, что вы не сумели так поступить, — подумав, ответила Фенелла. — Куда бы мы потом с Сидом скрылись? Вам, наверное, не рассказали, что Сид уехал в Альнард по долгу своей вассальной клятвы дону Гайвереллу. Освободи мы его из темницы, он все равно остался бы связанным. Только его величество и мог освободить оруженосца от клятвы верности своему рыцарю. А Боэланд сначала не собирался, уж поверьте мне на слово.

— Я действительно не знал таких подробностей, сеньор Сид, — ответил рыцарь, вставая, чтобы обернуться и приветливо поклониться мастеру, который молча стоял в тени, в простенке между окнами, из которых лился яркий цветной свет, раскрашивающий узорами пол, светлые гобелены на противоположной стене и вставшего рыцаря в светлом камзоле.

— Садитесь, дон Альвес, — Сид отошел от стены и встал рядом с креслом Фенеллы. — Ведь это не все, что вы хотели сказать?

— Вы правы, не все, — рыцарь осторожно сел обратно. Рану он все же получил страшную, она явно не зажила за столь короткий срок, — Я считаю, что дальнейшие церемонии между нами неуместны. Фенелла, вы уже поняли, что мы с Лиандой ваши ближайшие родственники?

— Но я незаконная дочь графа де Маралейд, — еле выдавила из себя девушка то, что ее, с детства усвоившую остарийские нормы поведения, угнетало.

— Законная.

Дон Альвес смотрел в лицо Фенелле, и та вдруг вспомнила, что именно этому человеку она при первой встрече жаловалась на свое одиночество в чужом мире, со слезами на глазах жаловалась.

— Как же мешает твоя вуаль, кузина, — медленно продолжил рыцарь, улыбнувшись. — Ты не могла бы ее поднять?

Фенелла растерялась. Лианда соскользнула с подлокотника кресла, плавным движением опустилась на колени рядом с ошеломленной девушкой и осторожно подняла вуаль. Больная девушка увидела совсем рядом ее мерцающие из-за слез, невероятно красивые зеленые глаза.

— Не так уж и страшно, кузиночка, — сглотнув, солгала красавица. — Боевые шрамы. Без вуали мы с мужем сможем видеть твои чудесные глаза, Фенелла.

Дон Альвес, увидев изуродованное лицо девушки, снова закрыл лицо рукой на несколько мгновений.

— Мне все труднее говорить о том, что я должен, — глухо сказал рыцарь, опуская руку, и пристально глядя в глаза девушке.

— Говорите.

Фенелла опустила голову, чувствуя, как нежно обняла ее за талию Лианда, как положил руку на плечо Сид, который, конечно же, знал все то, что ей сейчас предстоит услышать.

— Так вот, однажды, холодным зимним вечером замок Маралейд посетила необычная гостья, назвавшаяся донной Авиллар, очень похожая на тебя, Фенелла. Я узнал тебя почти сразу, хотя около двадцати лет тому назад был совсем мальчишкой, пажом графа де Маралейд. Такие глаза невозможно забыть: черные, глубокие, иногда светлеющие точно от разгорающегося в глубине света… Граф де Маралейд был странным человеком, он увлекался разными диковинами, в том числе, к счастью, как теперь выяснилось, лекарственными средствами прогрессоров. Поэтому в народе он слыл колдуном. И он был холостяком. Донна Авиллар попросила графа показать одну из диковинок в его коллекции, странную картину с башней, точно горящей в светлом, как молния, огне. Я был тогда мальчишкой, Фенелла, а дети любопытны… Да, признаюсь, я подслушивал. Я помню, например, такой разговор.

— Почему вы зоветесь донной? Вы же не замужем, Меланара, — необычайно для него взволнованно говорил граф. — Вы пока донья Меланара, но почему бы вам не стать донной по-настоящему? Донной де Маралейд?

— Почему? — ответила благородная донья, вспыхивая, — потому что я не хочу провести всю свою жизнь в этом примитивном жилище, по имени «замок». Я хочу вернуть свои способности, хочу снова стать прежней, но не ценой же пожизненной привязки к вам.

— Тогда вы не увидите интересующую вас картину, — граф де Маралейд тоже был вспыльчивым человеком.

Так что, Фенелла, намерения у твоего отца были благородными, ему нравилась гостья, все это замечали. Да и не могло быть иначе. Они оба отличались от обычных людей, могли часами обсуждать что-нибудь, для всех неинтересное. Помню, как они только начинали что-нибудь обсуждать, а все остальные уже не знали, куда бы подеваться… Видишь, я был наблюдательным мальчиком.

— Вижу, — согласилась Фенелла, не поднимая голову, но чувствуя, как тяжело рыцарю продолжить говорить. — Продолжайте.

Дон Альвес с усилием заговорил снова.

— Кажется, не добившись от гостьи согласия на брак, граф принудил ее к временной связи в обмен на разрешение увидеть ту самую картину.

Фенелла вздрогнула и сжалась в кресле.

— Нет, — вмешался Сид, крепче сжимая ее плечо. — Он не принуждал. Не надо рассказывать такое Фенелле об ее отце, тем более, сейчас. Я тоже был мальчишкой, когда увидел искалеченную женщину возле целительного источника, одинокую волшебницу, которая внезапно возникла из пустоты. Я, брошенный сирота, столкнулся тогда с настоящим чудом, и я ничего не забыл. Женщина быстро потеряла сознание, я пытался ей помочь, оттащил ее под навес, пытался поить, прикладывал воду из целебного источника к израненному лицу… Она бредила на нескольких языках, в том числе и на моем родном. Значение некоторых слов я узнал позже. Фенелла дорогая, не надо думать о собственном отце хуже, чем он того заслуживает. Меланара каялась, что уступила добровольно. И за свое страстное увлечение, как ты понимаешь, заплатила.

Он замолчал.

— Чем заплатила? — шепотом спросила Лианда. — Договаривайте, Сид, мы ведь теперь одна семья.

— Она не смогла больше проходить сквозь пространство? — уточнила Фенелла, потому что Сид не ответил Лианде.

— Да. Она даже в горячке плакала и бредила, что теперь не может летать, — Сид вздохнул, помолчал пару секунд и закончил. — И что любовь к мужчине того не стоит.

— Я так и думал, что была взаимная любовь, — тихо сказал дон Альвес. — Только никак не мог понять, почему же лицо донны Меланары оказалось так изуродовано.