Варвара Мадоши - Станционный хранитель

Когда я заметил, что так когда-то наши предки общались с богами, Миа серьезно кивнула и добавила, что хотя никто из разумных рас всерьез не обожествляет омикра, некоторые сарги видят в них персонификацию своих стихийных божеств.

Вот сейчас я набираю воздуха в грудь и начинаю говорить:

— Уважаемые омикра, большое спасибо, что позаботились о моем неразумном друге. У меня есть для вас предложение, которое было бы небезвыгодно для нас обоих.

Двое омикра не меняют позы и продолжают на меня смотреть.

— Вы знаете, для чего была создана станция, — продолжаю я. — Ее цель — обеспечить выживаемость разумных видов нашего уголка Галактики. Однако пока станция слишком далека от этой цели. И это неприемлемо. Ведь мы не знаем, когда случится следующая катастрофа, которая может стоить жизни любой планете… или нескольким из них.

Я думаю, что омикра как расу может и не волновать ситуация на какой-то одной планете — они расселились повсеместно. Возможно даже, если у них по-настоящему ульевой разум, им по большому счету плевать на гибель части своих сородичей… ну, как нам было бы плевать на сожженные волосы. Однако потеря нескольких колоний не может пройти бесследно в любом случае. А если у омикра все же есть индивидуальность, то перспектива попасть под удар должна пугать их и сама по себе.

— Одно из препятствий на нашем пути, — продолжаю я, — это необходимость строить корабль такого рода, какого никто никогда не проектировал. Это должен быть корабль-город, корабль-государство, способный производить все, что нужно для жизни его обитателям — и не только. Это должен быть корабль, способный стать технологической базой новой цивилизации и обеспечить ее развитие. Он должен воплощать в себя все технические достижения всех рас и усиливать их за счет синергетического эффекта. И еще — он должен быть создан с учетом культурных и архитектурных традиций всех народов, которые будут на нем путешествовать. Потому что на этом корабле все мы будем покорять нашу Галактику и используем его как основу для развертывания нового, многонационального сообщества в другом рукаве Галактики. Вы скажете — это невозможно? — я перевожу дыхание. Мне и самому кажется, что это невозможно. Но я заканчиваю, как мне хочется надеяться, невозмутимо: — Это возможно — если за дело возьметесь вы.

Я выдерживаю паузу. Сто к одному, что омикра дела нет до моих риторических приемов, но мне самому так легче. Омикра слушают.

— Станция, — продолжаю я, — это монстр из кучи разнородных технических наборов, которые работают вместе только благодаря чуду и самоотверженности нашей технической команды. Она строилась абы как, практически без единого плана… точнее, с единым планом, который каждый подрядчик трактовал как хотел. Да вдобавок все эти строители имели самое смутное понятие о возможностях всех остальных. Вы — дело другое. Вы досконально знаете все технологические секреты других рас, иначе не могли бы сосуществовать с ними. При этом вы умеете создавать сложные экологические системы, подстраиваясь под любые среды. Значит, вы сумеете соединить любые технические приемы.

Тут, надо сказать, скорее счастливое озарение, чем продуманный аналитический вывод. Мне пришло это в голову, когда я вспомнил, что в игре омикра дали мне совет, без которого я не смог бы даже начать совместный проект по выведению зогг. И по косвенным сведениям мне кажется, что в тот момент уже действовал настоящий искин «Узла», который смоделировал этот совет, опираясь на поведение и возможности реальных омикра — иначе мне бы показали еще одну встречу с Элеароном в зеленой шляпе.

То, что омикра успешно создают сложносоставные стабильные экологические системы, я знаю и из игры, и из материалов Нор-Е. А экология — она еще и посложнее техники будет. Хотя бы потому, что живые существа практически невозможно полностью контролировать, а техника, какой бы сложной она ни была, все-таки делает именно то, что ты ей командуешь. Другое дело, что ее надо верно настроить и правильно сформулировать команду, но это уже частности.

— Именно это мне от вас и нужно, — продолжаю я. — Проект корабля, который Межзвездное содружество способно построить прямо сейчас, с учетом возможностей всех его членов. При условии, что они действительно будут работать вместе, а не как сейчас. Но это я беру на себя, — говорю так и сам поражаюсь своей наглости. — От вас мне требуется только проект. А ваш интерес в этом… — я делаю паузу, — состоит в том, что вы сможете спроектировать на этом корабле место для себя, как сами хотите. И кроме того, тогда это корабль будет лучше, надежнее, экономичнее чем то, что создадут без вас. И куда больше шансов, что он доберется до цели. А от этого зависит и выживание вашего вида тоже.

Ну вот, кажется, я все сказал. Замолкаю.

Миа тихо напоминает:

— Теперь оставьте им что-нибудь, если они это заберут — то выполнят то, о чем вы попросили.

— Нет, — говорю я громко, — речь идет о предложении долговременного партнерства в строительстве новой цивилизации. Начинать с подношения такое дело я не хочу. Если вы согласны — прошу показаться всем омикра, сколько вас тут есть.

Несколько секунд ничего не происходит, и я чувствую себя полным придурком.

Потом раздается шорох — и в полумраке древесного кокона между ветвями и листьями вспыхивают светящиеся точки. Не красные, как это иногда рисуют в мультфильмах — просто глаза существ, привычных видеть в сумерках, вроде как у кошек или лошадей (а лошади на ночном пастбище — это то еще жуткое зрелище, доложу я вам!).

Этих глаз много. Не знаю, сколько; кажется, что сотни пар, но судя по размеру этого древесного чердака, скорее, десятки. Словно звезды проглядывают сквозь листву.

— По-моему, — говорит Миа, — они согласились!

И в тоне ее слышится восхищение.

Приятно, что ни говоря.

Этой ночью я долго не могу заснуть — несмотря на бессонницу прошедших ночей. Белкин дрыхнет рядом без задних ног после дневных приключений, а я лежу и пялюсь в потолок, пока неизученный: здесь, на «Узле», я привык проваливаться в беспамятство, едва падая на кровать.

Но думаю я не о той ноше, которую невзначай взвалил на себя… не только о ней.

Я вспоминаю разговор с Миа, ее нечаянную лекцию, потом — нечеловеческую твердость ее руки, когда она вздернула меня на лиственную крышу омикра.

Я начинаю особенно остро осознавать: ее красивое женское лицо — это не шаг ко мне навстречу, это полшага. Остальную половину я должен пройти сам.

То, что она выглядит как человек, не только помогает, но и мешает. Так мне трудно помнить, что она — иное. И то, что она ведет себя пассивно и неторопливо в отношении со мной — это тоже, вероятно, не девичья скромность, а осторожность более опытного дипломата, который отлично понимает, что сближение таких разных существ, даже если они привлекают друг друга, должно быть постепенным.