Лили Брукс-Далтон - Полночное небо [litres]

Лихорадка цепко вонзила в него свои когти. Августина посещали яркие видения о том, как он возвращается на радиобазу, поочередно запускает генератор и трансиверы… а потом оказывалось, что он все еще лежит на раскладушке, не в силах пошевелиться. Снова и снова: разум просыпался и летел в деревянную хижину, тело же оставалось неподвижно лежать в палатке. Августина то знобило, то бросало в жар, он дрожал и обливался потом, балансируя на тонкой грани между иллюзией и явью. Сны о том, что он проснулся, сменялись снами об этих снах.

Айрис сидела рядом – только непонятно, в реальности или во сне. Она беспокойно глядела на Августина, склонившись над раскладушкой, прикладывала влажные тряпки ему ко лбу и горячие, дымящиеся – к груди. Она ему пела; где-то вдалеке ей вторили волки. Временами Августин принимал девочку за Джин, порой – за собственную мать.

Когда он наконец очнулся, в палатке было темно и холодно, электрическая лампочка перегорела, а керосиновая печка отработала все горючее. Как долго он здесь пролежал? Куда пропала Айрис? Он собрал оставшиеся силы, чтобы выйти из палатки и принести керосина. Разжег печку и вновь рухнул на койку. Потом выпил полгаллона воды – настолько ледяной, что разболелась голова.

Оторвавшись от кувшина, он увидел, как в палатку заходит Айрис и закрывает за собой дверь. Она сняла стеклянную колбу с керосиновой лампы; чиркнув спичкой, зажгла фитиль, вернула стекло на место. На мгновение свет упал на лицо Августина. Поставив лампу и усевшись на краю раскладушки, девочка приложила ладошку ему ко лбу. Улыбнулась.

«Спи», – говорили ее глаза, хотя с губ не сорвалось ни звука.

Примчавшись в центрифугу, Салли забарабанила по стенам спальных отсеков. Она постучалась даже к Деви, прежде чем поняла, что никто не ответит, затем бросилась по дуге «Маленькой Земли» к длинному столу. Тибс, который сидел там с пакетиком сухофруктов, удивленно посмотрел на запыхавшуюся коллегу; остальные повскакали с коек и тоже поспешили к столу. Пока лампы над головой разгорались ярче, Салли поведала историю о своей успешной попытке связаться с людьми – единственной с тех пор, как замолк Центр управления полетами. Сонные, недовольные лица товарищей засияли радостным волнением. Тем не менее, под конец ее рассказа коллеги выглядели скорее озадаченными.

– И все? – протянул Тэл. – Он больше ничего не знает?

Салли пожала плечами.

– Надеюсь, нам удастся поговорить с ним снова. Впрочем, да, он почти ничего не знает о случившемся. Сказал, что уже целый год – с тех пор, как его коллег эвакуировали со станции, – не слышал ни одного радиосигнала.

– А почему их эвакуировали?

– Понятия не имею… По его словам, ходили слухи о войне. И все.

– Получается, этот мужик – единственный выживший на Земле? Так, что ли? – скорчил гримасу Тэл. – Какие чудесные новости!

– Не паясничай, – осадил его Иванов.

– Я серьезно, – продолжил Тэл. – Просто подумайте: парень все время пытался наладить связь с миром и до сих пор не услышал ни звука… К тому же, если случилась глобальная катастрофа, где именно на Земле будет безопаснее всего? Где будет меньше всего последствий? У полюсов, конечно. Как раз там, где живет наш новый знакомый. Так что, вполне возможно, выжил он один.

Повисла тишина. Капитан без остановки ерошил пальцами волосы, словно таким образом призывал в голову свежие идеи.

– Пока ничего нового мы не узнали. Все наши вопросы по-прежнему без ответа. Салли, не оставляй попыток с ним связаться – посмотрим, что еще он скажет. В любом случае, пора готовиться к стыковке с МКС. И к высадке на Землю, как планировали. Сейчас нет смысла гадать на кофейной гуще. Согласны? Проблемы будем решать по мере поступления.

Все закивали. Салли с Харпером отправились в отсек связи, вслед за ними центрифугу покинули остальные. Поиски последнего человека на Земле возобновились. Салли часами слушала белый шум, повторяя в микрофон позывной. И наконец, знакомый голос раздался из динамиков вновь.

Харпер, Салли и Тибс втиснулись в отсек связи, а Иванов и Тэл слушали из коридора. Вторая беседа ничего не прояснила. Разговор длился недолго и только расстроил пятерых астронавтов; затем они последовали за капитаном на смотровую палубу. Говорить было, в общем-то, не о чем. Мужчина с арктической станции рассказал им все, что знал, а знал он совсем немного, но даже эти крупицы информации коллеги обсудили вдоль и поперек. Впереди ждали стыковка с МКС и неминуемое возвращение на Землю. Вечно кружить по орбите астронавты не могли. Однако на просторах казахской пустыни их никто не встретит. Это усложняло задачу и ставило под сомнение всю операцию. Когда Салли вернулась в отсек связи, мужчины продолжали спорить.

Салли попробовала заново связаться с ученым из Арктики, но не смогла. Понимая, что важных сведений от него не добиться, она хотела поговорить совсем о другом. О закатах, о погоде, о животных. Ей хотелось вспомнить, каково это – видеть небо над головой, стоять под бесплотным сияющим куполом. Снова ощутить притяжение, побродить по камням; почувствовать, как пружинит под ногами трава. Порадоваться первым снежинкам, вдохнуть соленый запах океана, увидеть силуэты сосен. Салли так сильно тосковала по всему земному, что ощущала сосущую пустоту в животе, словно ее внутренности затягивало в черную дыру.

Сканировать частоты не требовалось: нужная частота была сохранена; оставалось лишь отсеивать атмосферные помехи, регулировать угол наклона антенны и надеяться, что далекий собеседник не спит. Неужели это правда, думала Салли. Неужели он последний человек на Земле?

Прошло несколько дней, и «Этер» вышел на земную орбиту. Установить связь больше не удалось. Салли дежурила бы у аппаратуры постоянно, но теперь времени на повседневные дела оставалось все меньше, а праздные беседы не могли помочь в работе. Команда сосредоточились на неотложных задачах.

Стыковка корабля с МКС задумывалась изначально. «Этер» спроектировали так, чтобы однажды он стал частью космической станции, – и на этом этапе астронавты придерживались плана. Вот только экипаж покинул МКС, и с той стороны проводить стыковку было некому.

Когда «Этер» уже подлетал к Международной космической станции, ученый из Арктики снова вышел на связь. Он тоже обрадовался возможности поговорить с Салли – все равно, о чем. Он рассказал ей о жизни на севере: о полярной ночи и ледяных просторах тундры. Услышав о медвежьих следах на снегу, Салли стало ясно: ее собеседник упорно отрицает свой страх одиночества. Сам того не сознавая, он жаждал близости других людей; и в рассказе о цепочке следов – об этом крохотном знаке чужого присутствия – сквозила сокровенная тоска по людям. Эта невысказанная тоска давно стала неотъемлемой частью мужчины – еще до того, как он оказался в изоляции, Даже среди людей, даже на улицах больших городов, даже в объятиях любимой – он был одинок. Салли это поняла, потому что сама была такой же.