Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

Точные координаты: звезды Цвикки, которые он узнал столь дорогой ценой, помогли ему теперь с абсолютной точностью нацелить «Палладу» на солнечную систему. Это было теперь так просто: перо автомата вычертило на курсовой карте уже две стороны треугольника, в вершинах которого лежали Солнце, Альфа Эридана и звезда Цвикки. Ему осталось лишь соединить прямой линией точку на карте, обозначавшую местоположение сверхкарлика, с условным знаком Земли, — он замкнул, таким образом, геодезическую мировую линию движения «Паллады» в пространстве. Уточнение и исправление программы заняло не более пяти дней.

…Израсходовав ровно половину оставшегося одиннадцатипроцентного запаса внутринуклонной энергии, Руссов разогнал «Палладу» до скорости равной — увы! — лишь восьми тысячам километров в секунду: больше тратить топливо было нельзя, ибо нечем будет погасить достигнутую скорость при подходе к солнечной системе. Огромное неравное и физическое напряжение последних недель не прошло для него даром: он был близок к полной прострации и желал только одного — покоя. Покоя и отдыха, небытия и забвения! Поэтому Руссов почти равнодушно воспринял эти две цифры — «девять» и «восемь тысяч». Девять парсеков, которые нужно было пройти до Солнца, и 8 тысяч километров в секунду — скорость, с которой вынуждена теперь ползти «Паллада», не имея топлива для дальнейшего разгона… Не страшило его и то, что в результате столь малой скорости между кораблем и Солнцем пролегло теперь ШЕСТЬСОТ ЛЕТ пути! «Анабиоз… отдых…забвение», шептал он как в бреду, настраивая реле времени одной из пустующих анабиозных ванн. Но все же прежде чем погрузиться в анабиоз, он гигантским усилием воли заставил себя тщательно проверить показания всех приборов управления, прослушать стройную симфонию, которую они разыгрывали в честь победы над Космосом, и заложить в управляющее устройство сверхмощного радиопередатчика короткую программу, которая спустя шестьсот лет оживет в его сигналах: радиопередатчик будет монотонно слать в эфир позывные «Паллады» и слова, исполненные великой простоты: «Я — «Паллада»… Шестьсот лет иду на инерции… Могу затормозиться только до планетарной скорости… Для посадки нет топлива… на борту — мертвый экипаж».

…Лежа в ванне и включив подачу анабиозных стимуляторов, Руссов блажено улыбался, погружаясь в долгожданное забвение…

«Паллада» достигла Солнечной системы через 594 года после того, как Руссов лег в анабиоз. Он не слышал и не мог слышать, как мощно запели магнитные поля, направляя поток радиоквантов, как затем умолкли двигатели, израсходовав последний киловатт энергии, но, погасив скорость корабля до пятидесяти километров в секунду, «Паллада» вторглась в окрестности Плутона, посылая в пространства крик отчаяния: «Я — «Паллада»… Спасите нас, люди Земли!..». Руссов ошибся при настройке реле времени, которое должно было «разбудить» его при подлете к солнечной системе, ровно на пять лет. Поэтому он не мог также видеть картину собственного спасения. Радио-голос «Паллады» был услышан и расшифрован станцией межзвездных кораблей на Титане… Два гигантских спасательных звездолета настигли мертвую «Палладу» в тот момент, когда она, пройдя по инерции всю солнечную систему, готовилась опять — теперь уже навсегда — кануть в Космос, и, уравняв свои скорости с ее скоростью, заключили в могучие объятия соединительных ферм, а затем, точно ребенка в колыбели, бережно понесли на Титан.

…Когда Руссов очнулся, он долго не мог понять, где находится. Он лежал в комнате с прозрачными стенами, сквозь которые четко рисовался огромный диск Сатурна, висевший в густой синеве неба Титана, точно волшебное произведение искусства. Участливые лица склонившихся над ним людей вызвали на его лице слабую улыбку и слезы радости. Внезапно он приподнялся и с надеждой в голосе спросил:

— Они… уже живы?..

Врач в белоснежной одежде утвердительно наклонил голову:

— Они будут жить… Ты скоро увидишь своих товарищей. Не волнуйся, отдыхай… ты очень слаб.

Тогда Руссов облегченно вздохнул. На его бледном, изнуренном лице снова заиграла улыбка. И вдруг она опять погасла, закрытая облачком тревоги:

— А Город Вечности? Он… еще существует?

Тогда в свою очередь улыбнулся врач:

— Город Вечности? — повторил он вопрос релятивиста. — О!.. Город Великих Сынов человечества будет жить вечно!..

●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●

Александр Лаврентьевич Колпаков (родился в 1922 году), чей рассказ «Один» мы публикует в рубрике «Наследие», не из числа заметных фигур отечественной фантастики. Он даже не был фантастом второго ряда. Так — где-то на задворках, один из множества энтузиастов жанра. Литератор средней руки, написавший не так уж много произведений. Литературную судьбу этого человека вряд ли назовешь состоявшейся, как и наполненной яркими событиями.

Его путь в фантастику типичен для многих других авторов той поры. Офицер-артиллерист, прошедший всю войну, инженер-химик с несколькими запатентованными изобретениями в области химической технологии, научный сотрудник различных московских НИИ. В 1950—1960-х фантастику и писали-то в основном сотни таких же старших и младших научных сотрудников.

В литературу Александр Колпаков входил как журналист и литературный критик — начиная с 1955 года в различных журналах во множестве печатались его научно-популярные статьи, а чуть позже в журналах «Октябрь», «Детская литература» и «Наш современник» стали появляться и литературно-критические выступления Колпакова. Журналистика так и осталась его главной творческой ипостасью.

Писатель-фантаст Александр Колпаков «родился» в 1959 году с появлением в журнале «Знание-сила» рассказа «Один» (так же известного под названием «Альфа Эридана») и фрагментов самого известного произведения фантаста — романа «Гриада» (тогда еще под названием «Колумбы неведомых миров»).

Чаще всего о «Гриаде» упоминают с приставкой «скандально известная книга». С момента ее выхода в свет, установилась традиция оценивать роман исключительно в негативных тонах. Причем, жесткой критике роман Александра Колпакова подвергался не только со стороны официозной журналистики, которая обвиняла автора в попытке протащить в советскую литературу буржуазный жанр космической оперы; долбали «Гриаду» и люди уважаемые, чей авторитет не подлежит сомнению — И.А.Ефремов, братья Стругацкие, Ариадна Громова… Справедливости ради стоит сказать, что Колпакова есть за что поругать — и за легкомысленное обращение с фундаментальной наукой, и неряшливый язык. Наконец, давно не секрет, что в описании грианского общества некоторые сцены советский фантаст откровенно позаимствовал из романа-утопии Герберта Уэллса «Когда спящий проснется»… Впрочем, все это не помешало книге стремительно завоевать статус бестселлера. Культовой, как, например, произведения Стругацких, «Гриада» не стала, но однозначно это был один из самых коммерчески успешных проектов советской научной фантастики начала второй половины XX века. Наконец, «Гриада» — одно из самых первых в нашей литературе произведений, написанных в жанре боевой космической фантастики.