Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

Но осмотреться толком не удалось: Юрок резко дернул его за руку, и они побежали прямо к монолитному, на первый взгляд, ограждению станции.

— Сезам, откройся! — гаркнул Юрок, и прямо перед ними неожиданно высветился проем. — Не спи! — снова гаркнул Юрок и на одном дыхании протащил Алешку через проем.

Все также ярко светило Миляшкино солнце, и голубело неправдоподобно яркое и однотонное небо, только стояли они уже за пределами станции, а проем в стене затянулся, будто его и вовсе не было.

— Быстрей в лес! — Юрок снова потащил Алешку за собой. — Пока мы в зоне досягаемости линейной системы оптического наблюдения — нас легко обнаружить.

— Но ведь он… — Алешка споткнулся обо что-то невидимое, прикусил язык и взвыл от боли. — Он… ведь… далеко.

— Ты же… сам мечтал… как в Арканаре. — Юрок тоже захлебывался воздухом, но хода не сбавлял. — Так вот… работай.

Вскоре в глазах стало неприятно темно, как будто на них надели очки с затеняющими светофильтрами, и еще недавно яркое голубое небо превратилось в свинцово-сумрачное. А слепящее солнце только изредка пробивалось кинжальными лучами как бы, сообщая, что оно тут, на месте, никуда не пропало, а то, что оно не попадает в поле зрения его глаз, так тому иная причина.

Наверное, это потому, что у меня голова болтается, как маятник, подумал Алешка и удивился про себя, что он еще способен думать, выкладываясь физически без остатка.

Лес, долгое время маячивший где-то там, вдалеке, и, казалось, убегающий от них с той же скоростью, как-то вдруг очутился совсем рядом, вырос до невероятных размеров и накрыл их широченными округлыми лапищами. А жесткая трава, к счастью, не такая высокая как в степи, пытавшаяся на открытой местности связать или, хотя бы, спутать ноги, сменилась на мягкий стелющийся ковер, так и манивший к себе предвкушением неописуемого отдыха.

Юрок по инерции протащил его вглубь леса метров на пятьдесят, а потом бросил, и Алешка, как отработавшая ракета, по крутой дуге пошел все чаще перебирать ногами, пока не завалился на бок у подножия очередного дерева. Трава не обманула ожиданий: была и достаточно густой и мягкой, и даже спружинила при падении, так что Алешка после приземления только развернулся на спину, раскинул руки, да так и остался лежать. Юрок вскоре тоже затормозил, рухнул на колени, а затем — лицом вперед и замер, зарывшись лицом в траву.

Некоторое время Алешка лежал без движения и только жадно вдыхал сладко пахнущий воздух. Вокруг взлетали и тут же падали вниз, исчезая в траве, какие-то насекомые, и было совершенно непонятно: зачем они это делали. Но думать об этом было лень. В конце концов, какая разница: по какой причине бесчисленное множество насекомых совершает эти свои вечные движения.

Алешка скосил глаза направо и посмотрел на то место, куда упал Юрок. Но не увидел его, а увидел только огромные ботинки, торчащие из-за небольшого бугорка. Всего остального видно не было: оно сползло вниз. Алешке это вдруг показалось крайне смешным. Смех зародился спонтанно и, как в самоподдерживающейся реакции, он сначала хихикнул, потом отрывисто хохотнул пару раз и сразу за этим захлебнулся в пароксизме смеха. Он схватился за живот двумя руками и, надрываясь в приступах смеха, перекатывался с одного бока на другой. Через некоторое время из-за бугра выполз Юрок. Настороженно, будто ожидая подвоха, посмотрел на Алешку и вдруг тоже захохотал, то забрасывая голову назад, отчего на шее выделялся огромный кадык, то роняя ее на руки.

Смеяться они перестали одновременно. Разом, как по команде. Но еще некоторое время валялись на траве, будто отдыхая после тяжелой работы. Потом Юрок скомандовал подъем, первым же вскочил на ноги, повесив лайттер на грудь, и Алешке не оставалось ничего другого, как подняться вслед за ним.

Неунывающее синее небо неожиданно быстро сменилось густым почти черным шатром конусообразно расположенных ветвей. Снизу они не казались такими уж идеально ровными: ветки срастались между собой хаотично, поэтому в их сплошности встречались довольно-таки крупные просветы, нижние ряды веток были, в основном, мертвые. Но так как деревья стояли близко друг к другу, идти приходилось в темноте, лишь изредка поглядывая в просвечивающие сквозь кроны заплатки неба.

Продвигаться между деревьями оказалось невообразимо трудно: в темноте ноги то и дело попадали на сухие сучья, иногда больно врезавшиеся в основание стопы, а иногда — с силой выбрасывавшие с противоположного края отламывающийся кусок, попадающий в самое чувствительное место в районе щиколотки. Такая охота Алешке положительно не нравилась.

— Юрок, а Юрок? Может — ну ее, а? — заныл Алешка после того, как очередной толстый кусок сухой ветви неожиданно впился ему в голень, так что у него едва слезы не брызнули.

— Вот еще! — бросил Юрок, не останавливаясь. — Мне это слишком дорого стоит. Еще разок — и они точно вычислят: кто и что сделал. А там — лайттер отберут — и баста. Можно будет из палочки гарпий стрелять.

— Не все ли равно, — продолжал ныть Алешка. — Сам ведь говоришь, что они неуязвимые.

— Существует маленькая такая вероятность… Но нужно очень хорошо прицелиться. Собственно, в этом и состоит прелесть охоты. Иначе — это было бы простым убийством.

— А ты что? — Алешка даже остановился. — Всерьез думаешь убить?

— Ты еще сначала попади! — не останавливаясь, парировал Юрок. — А потом будешь рассуждать.

— Все одно! — продолжал Алешка. — Убивать живое существо — это противоестественно. Я уже не говорю о моральной стороне вопроса: память о содеянном разъедает психику личности. Даже нарушение гомеостаза вследствие противоестественной смерти.

— Тише! — неожиданно зло цикнул на него Юрок, и тут же широкая шершавая ладонь закрыла нижнюю часть лица Алешки. — Вон она!

Алешка поднял глаза вверх. Туда, где выделялся синевой единственный просматривающийся клочок неба, и увидел почти на самой верхушке ели нечто напоминающее большой черный мешок, закрепленный хитроумным шутником на самой верхотуре. «Мешок» сверкал, отражая солнечные лучи. Вокруг него в радиусе нескольких метров держался радужный ореол, и это было красиво. Алешка даже не смог сразу вспомнить пример из известных на Земле явлений. Радуга и полярное сияние — так они смотрятся на очень больших расстояниях. А здесь — та же радуга, но компактная, диаметром в несколько метров.

Внезапно радуга как бы съежилась в комочек до самого тела птицы, поблекла, а затем — мощным толчком выбросилась в разные стороны и засверкала еще ярче и краше. Алешка хотел было спросить, что это означает, но острая, как боль от укола иглой, мысль пронзила сознание. Он посмотрел на Юрка. Юрок время от времени неистово жал на курок лайттера и в такт движениям его указательного пальца, лежащего на курке, ореол вокруг птицы, то вспыхивал, то пригасал. И тут, неожиданно для себя, Алешка испытал радостно-мстительное чувство. Он радовался тому, что птица остается неуязвимой под ударами лазерного ружья, пусть даже и с ослабленной батареей. И он отдавал себе отчет, что не просто радуется за птицу, а скорее радуется неудачам товарища.