Ёсики Танака - ЛоГГ. Том 1. Рассвет

Первая атака Тринадцатого флота в буквальном смысле слова потрясла флот Миттермайера.

Его огневая мощь была сконцентрирована почти до чрезмерной плотности. Когда один линкор — и единственная точка на корпусе этого линкора — разом поражается полудюжиной водородных ракет с лазерным управлением, как он может защититься?

Область, окружающая флагман Миттермайера, была заполнена взрывами, пара ударов пробила барьер, повредив корабль. Проигрывая на своём собственном поле «ураганной» атаке противника, он был вынужден отступить. Но даже в отступлении его превосходные навыки тактика были прекрасно видны по тому, как умело он перестраивал свои корабли, до минимума уменьшая ущерб и ища возможность для контратаки.

С другой стороны, Ян был вынужден довольствоваться ограниченным уроном, не осмеливаясь преследовать врага слишком далеко.

«Проклятье! — подумал Ян. — Только посмотрите, сколько талантливых адмиралов есть у графа Лоэнграмма! Эх, если бы только Бородин и Уланф были живы… Возможно, тогда бы мы смогли наравне бороться с врагом…»

В это время отряд Биттенфельда ворвался в пространство между Восьмым и Тринадцатым флотами, называемое для удобства Сектор D4. Это был шаг на грани между смелостью и безрассудством.

— Адмирал, новый враг в направлении на два часа относительно вектора движения!

Ответ Яна — «Эх, это проблема…» — вряд ли можно было назвать содержательным. Но у него с Райнхардом была одна общая черта. Он быстро опомнился и начал командовать.

По его приказу, тяжелые бронированные дредноуты флота выстраивались в вертикальные колонны, создав защитную стену, прикрывающую остальные корабли от вражеского огня. Из разрывов между ними слабо защищённые, но мобильные и обладающие большой огневой мощью ракетоносцы обрушили на противника безжалостный шквал атак.

Бреши одна за другой появлялись в строю кораблей Биттенфельда. Однако он не снижал скорости. Его ответный огонь был необычайно интенсивен, и Ян похолодел, когда в одном месте его стена из дредноутов была пробита.

И всё же Тринадцатый флот, в отличие от Восьмого, почти не понёс потерь. Не в силах сдержать ярости и напора кораблей Биттенфельда, колонны Восьмого флота дрогнули, и он начал быстро терять физические и энергетические возможности для сопротивления.

Линкор «Улисс» получил повреждение от огня имперских орудий. Повреждение было «незначительным, но серьёзным», как позже написал в отчёте его капитан. Уничтоженной оказалась система биологической очистки канализации, в результате чего экипажу пришлось продолжать сражение по колено в вонючей жиже. Если им удастся выжить, то это наверняка станет великолепной байкой о войне, но если им суждено погибнуть, то трудно представить более трагической и бесславной смерти.

Ян ясно видел союзный флот, находящийся на грани полного краха. Восьмой флот сейчас был похож на стадо овец, терзаемое стаей волков — флотом Биттенфельда. Корабли Союза метались туда-сюда, пытаясь найти выход, но гибли под злыми острыми атаками.

«Должны ли мы прийти на помощь Восьмому флоту?»

Даже Ян на мгновение заколебался. Он понимал, что если сейчас двинуться на помощь союзнику, то в столкновении с таким агрессивным и энергичным противником никак не сможет удержать построений, и бой превратится в беспорядочную свалку. Это было чистым самоубийством. В конце концов, он сделал единственные, что ему оставалось, отдав приказ сконцентрировать огонь.

— Вперёд! Вперёд! Ника, богиня победы, сверкает трусиками прямо перед вами! — команды Биттенфельда сложно было назвать утончёнными, но они, несомненно, поднимали боевой дух его людей, и Чёрные Уланы, не обращая внимания на огонь с фланга, полностью доминировали в Секторе D. Силы Союза оказались разделены на две части.

— Кажется, это победа, — сказал Райнхард, обернувшись к Оберштайну, позволив едва заметному намёку на волнение проникнуть в его голос.

«Похоже, мы проиграли», — почти в тот же самый момент подумал Ян, хотя и не мог сказать этого вслух.

С древнейших времён слова командиров обладали чуть ли не магической силой, делающей абстрактное реальным. Когда бы командир ни говорил «Мы проиграли», за этим неизбежно следовало поражение. Хотя примеры противоположного изредка встречались.

«Похоже, мы победили, — так же думал и Биттенфельд. — Восьмой флот Союза уже разваливается, теперь можно не опасаться попасть в клещи».

— Отлично, мы придавили их ногой. Осталось лишь нанести завершающий удар! — вслух сказал он и добавил по себя: «Тринадцатый флот сохранил ещё много сил, но я уничтожу его в открытом бою». — Пусть все суда, служащие кораблями-носителями, запускают валькирий. Остальным переключиться на орудия ближнего боя. Мы будем сражаться с ними на короткой дистанции.

Однако Ян предвидел это агрессивное решение.

Когда огонь имперского флота ненадолго ослаб, Ян мгновенно интуитивно понял причину: враг переходит от одного способа атаки к другому. И, хотя у них это заняло чуть больше времени, другие командующие тоже поняли намерения Биттенфельда. Тот слишком поспешил. Когда Ян увидел его ошибку, он решил по-максимуму воспользоваться ею.

— Подпустим их чуть ближе, — сказал он. — Всем кораблям: приготовиться к непрерывной стрельбе!

Несколько минут спустя роли полностью переменились. Теперь уже имперские силы в Секторе D ждало неизбежное поражение.

Увидев это, Райнхард, не удержавшись, прорычал:

— Биттенфельд допустил ошибку. Он слишком рано решил запустить валькирий. Неужели он не видит, что они станут лёгкой добычей для вражеского огня?

Даже в ледяном поведении Оберштайна появилась трещинка. Его бледное лицо выглядело так, будто освещено огненным хвостом кометы.

— Он хотел лично добиться победы, но… — голос, которым он ответил, больше всего напоминал стон.

Силы Союза, подпустив флот Биттенфельда на дистанцию стрельбы, открыли шквальный огонь в упор, расстреливая корабли на выбор. Вылетая из стволов рельсовых орудий, снаряды из сверхтвёрдой стали пробивали броню вражеских кораблей, а взрывы термоядерной шрапнели и фотонные пули разносили валькирий и их пилотов на микроскопические частицы.

Цветные и бесцветные вспышки накладывались друг на друга, с каждой секундой всё чаще открывая для кого-то ворота в загробный мир.

Похоже, чёрные цвет Шварц Ланценрайтеров — гордости Биттенфельда — становился цветом их погребального савана.

Офицер связи повернулся к Райнхарду и крикнул:

— Сообщение от адмирала Биттенфельда! Он запрашивает немедленного подкрепления!