Ёсики Танака - ЛоГГ. Том 1. Рассвет

В этот момент Оберштайн доложил Райнхарду о прибытии на флагман Биттенфельда, и тень неудовольствия промелькнула на изящном лице молодого имперского гросс-адмирала.

Флот Фрица Йозефа Биттенфельда — если это ещё можно было назвать флотом — только что вернулся с низко опущенными головами. Никто из подчинённых Райнхарда не потерял в этой битве столько кораблей, сколько Биттенфельд. Его коллеги Ройенталь и Миттермайер тоже находились в гуще ожесточённых боёв, поэтому он не мог возложить на других вину за свои потери.

Радость победы уступила место неловкой тишине. Бледный как мел Биттенфельд подошёл к главнокомандующему, опустив голову, словно заранее готовясь к худшему.

— Сейчас я хотел бы сказать, что битва выиграна, а вы тоже сражались героически, но не могу этого сделать, — голос Райнхарда был резок, как щелчок кнута. Храбрые адмиралы, которые не поведя и бровью встречали лицом к лицу огромный вражеский флот, непроизвольно втянули головы и чуть съёжились. — Поймите вот что: в своём стремлении к славе вы поспешили вперёд, не имея преимущества. Одна эта ошибка чуть не нарушила наших построений, в результате чего мы могли проиграть всё сражение прежде, чем прибыло подкрепление. Более того, вы при этом нанесли бессмысленный урон вооружённым силам его величества императора. Вам есть, что возразить на это?

— Нет, ваше превосходительство, — ответ Биттенфельда был негромким и лишённым присутствия духа. Райнхард набрал в грудь воздуха и продолжил:

— Воинское братство держится на поощрении героев и наказании злоумышленников. По возвращении на Один я напишу на вас рапорт. Остатки вашего флота переходят под командование адмирала Кирхайса. Вам же предписывается не покидать каюты.

Наверное, тут все подумали: «Это было жестоко». Беззвучное шевеление распространилось по строю адмиралов, но Райнхард прервал его, коротко отрезав: «Свободны!» и широким шагом направился к себе в каюту.

Коллеги неудачливого Биттенфельда окружили его, говоря слова поддержки. Кирхайс посмотрел на них и поспешил за Райнхардом. Уходя, он не видел внимательного взгляда, которым проводил его Оберштайн.

«Он способный человек, — думал начальник штаба. — Но это станет проблемой, если его отношения с графом Лоэнграммом начнут воспринимать как чрезмерную привилегию. Завоеватель не должен быть связан личными чувствами…»

В пустом коридоре, ведущем лишь к личным каютам главнокомандующего, Кирхайс догнал Райнхарда.

— Ваше превосходительство, пожалуйста, пересмотрите своё решение.

Райнхард резко обернулся. В его льдисто-голубых глазах полыхало пламя. Гнев, который он сдерживал перед другими, теперь прорвался:

— Почему ты останавливаешь меня? Биттенфельд не выполнил своих обязанностей и не имеет оправданий. Вполне естественно, что он должен быть наказан!

— Вы злитесь, ваше превосходительство?

— И что, если так?!

— Тогда ответьте мне: что именно вас так разозлило?

Райнхард, не в силах понять смысла вопроса, посмотрел на своего рыжего друга. Тот спокойно выдержал его взгляд.

— Ваше превосходительство…

— Да хватит уже называть меня «превосходительством»… Что ты хочешь сказать. Говори прямо, Кирхайс.

— В таком случае, господин Райнхард, скажите, действительно ли вы злитесь именно на ошибку Биттенфельда?

— А разве это не очевидно?

— Я в это не верю, господин Райнхард. На самом деле ваш гнев направлен на вас. Вас, кто поддержал репутацию адмирала Яна. А Биттенфельд просто попался под горячую руку.

Райнхар начал было что-то говорить, но прервался. Его сжатые кулаки нервно дрожали. Кирхайс негромко вздохнул, наблюдая за златовласым юношей глазами, наполненными добротой и заботой.

— Неужели вас так выводит из себя то, что вы помогли Яну Вэнли стать героем?

— Конечно! — Райнхард вскинулся, хлопнув в ладоши. — Я смог вынести это у Астарты. Но дважды подряд — это уже чересчур! Почему он всегда появляется именно в тот момент, когда я нахожусь в шаге от полной победы, и становится у меня на пути?

— Быть может, ему тоже хотелось бы на что-то пожаловаться. К примеру: «Ну почему я не могу встретиться с адмиралом Лоэнграммом в начале битвы?»

На это Райнхард не нашёл, что ответить.

— Господин Райнхард, пожалуйста, поймите, что дорога не может всегда быть прямой и ровной. Разве не очевидно, что на пути к самой вершине не могут не встречаться трудности? И адмирал Ян далеко не единственное препятствие. Неужели вы правда думаете, что в одиночку сможете уничтожить их все?

И на это Райнхарду тоже нечего было возразить.

— Вы не сможете завоевать сердца других, если будете игнорировать их многочисленные достижения из-за одной ошибки. С адмиралом Яном впереди и высокородными аристократами сзади, у вас уже есть два могучих врага. А вы ещё и создаёте себе новых врагов в наших же рядах.

На какое-то время Райнхард застыл без движения, но потом с глубоким вздохом расслабился, силы словно покинули его тело.

— Ладно, — сказал он. — Я был неправ. Я не буду добиваться наказания для Биттенфельда.

Кирхайс склонил голову. Он был рад не только и не столько за Биттенфельда. Он обрадовался, удостоверившись, что Райнхард имеет достаточную широту разума, чтобы принять откровенную критику.

— Не мог бы ты сообщить это ему?

— Нет, так нельзя.

Услышав быстрый ответ Кирхайса, Райнхард сразу понял, что он имел в виду, и кивнул.

— Да, ты прав. Будет бессмысленно, если я не скажу этого лично.

Если бы Кирхайс передал слова Райнхарда о прощении для Биттенфельда, тот, получивший выволочку от главнокомандующего, скорее всего, сохранил бы на него обиду, при этом испытывая благодарность к Кирхайсу. Такова уж человеческая психология. И тогда прощение Райнхарда не имело бы смысла.

Молодой гросс-адмирал Империи развернулся на каблуках, направляясь обратно, но внезапно остановился и снова обратился к своему ближайшему другу и помощнику:

— Кирхайс?

— Да, господин Райнхард?

— …Ты веришь, что я смогу захватить Галактику и сделать её своей?

Зигфрид Кирхайс прямо посмотрел в глаза своему другу:

— Кто, если не господин Райнхард, сможет это сделать?

Напуганные и побитые остатки гигантского флота Союза Свободных Планет возвращались к Изерлону.

Число погибших, пропавших без вести и захваченных в плен достигало двадцати миллионов. Эти числа, сообщённые их компьютерами, леденили сердца оставшихся в живых.

Посреди этой борьбы не на жизнь а на смерть, только в Тринадцатом флоте большая часть солдат смогла остаться в живых.

Волшебник Ян сотворил чудо даже здесь — свет, сиявший в глазах его подчинённых, когда они смотрели на молодого адмирала, уже напоминал религиозную веру.