Дэвид Вебер - Бескомпромиссная Хонор

"Что ты имеешь в виду?" — потребовал Абруцци.

"Ну, я знаю, это больше твоя область, чем моя," — сказал МакАртни тоном почему-вы-не-думали-об-этом, "но, как только что указал адмирал Кингсфорд, вице-адмирал Хайду не делал этого, зная, что манти были там, и явно в гораздо большем количестве, чем они готовы признать. Совершенно очевидно, что ни у них, ни у Гипатии нет никаких причин говорить нам, каковы были реальные цифры, и я уверен, что они считают, что занижение их собственной силы добавляет им ауру превосходства на поле боя."

Он поморщился, и Абруцци поднял голову, внимательно слушая.

"И причина, по которой Хайду не знал, что они там, была в том, что правительство Гипатии не сообщило ему. Или что они пригласили манти — очевидно, до подсчета голосов на референдуме. Таким образом, у нас есть их прямой акт измены в попытке в первую очередь отделиться, их предательство в приглашении манти, все вместе с их решением скрыть присутствие манти от вице-адмирала Хайду и Мадхуры — я имею в виду, миз Янг О'Грэди." Он пожал плечами. "Очевидно, что манти могли нанести такие односторонние потери только потому, что у них было преимущество неожиданности, и Гогунов знал это так же, как и мы, точно так же, как он знал, что они имели это преимущество только из-за двуличия Гипатии. В сложившихся обстоятельствах и только что увидев столько тысяч своих людей, застреленных в спину в трусливых засадах, он сначала слишком остро отреагировал. Но как бы он ни угрожал, он никогда не стрелял в ипатийские поселения, не так ли?

Возможно, мы захотим рассмотреть "обнаружение" некоторых разговоров между ним и его преемником по команде — Юнцем, не так ли? — в которых, по его словам, он намерен в конце концов смягчиться. Если мы дадим понять, что он настолько взбешен, что хочет, чтобы гипатийцы испугались, — что он ищет какой-то эмоциональной мести вместо массовой расправы, которую он не может оправдать в военном отношении, — это фактически сделает его более человечным, более правдоподобным. И, конечно же, в конце концов, наши люди не только вышли из системы, но и сделали это, не разрушив инфраструктуру Гипатии — хотя манти не могли помешать им сделать это в тот момент, что бы ни случилось впоследствии с нашими военными кораблями, чисто как гуманный жест звездной системе, которая, черт побери, не заслужила этого после такого необузданного предательства!"

Он поднял правую руку перед собой, ладонью вверх, и посмотрел на своих товарищей.

"Знаете, с этим я могу работать," — сказал Абруцци, выражение его лица было намного светлее, чем раньше.

Кингсфорд, с другой стороны, с трудом удержал рот закрытым.

Он нашел трудным поверить, что в Гипатии было только десять кораблей манти, хотя, к чести Томаса Юнца, он решительно отказался раздувать размер противника, чтобы выглядеть лучше в своем докладе. Фактически, основываясь на данных своих офицеров, он даже предположил, что некоторые из девяти кораблей в начальных атакующих силах были приманками, а не настоящими кораблями. Трудно было поверить, что у кого-то есть дроны, способные поддерживать столь мощную фальшивую эмиссионную сигнатуру в течение столь длительного времени, но манти, похоже, привыкли делать невероятные вещи, не так ли?

Даже если предположить, что у них было вдвое больше корпусов, чем насчитал Юнц, то их число не превышало двадцати. И в отличие от гражданских лиц, сидящих в этой комнате, Уинстон Кингсфорд знал, как опасно кораблям заходить глубоко в радиус досягаемости своих врагов для атаки, если их в восемь или девять раз больше собственного числа, и "трусливой засады" не было ни в одном описании, каким бы большим ни было их технологическое превосходство. Он знал, что не может признаться в своем восхищении этими мужчинами и женщинами, их смелостью и готовностью отдать свою жизнь за людей чьей-то звездной системы. Не в этой комнате. Но что бы он или мандарины не желали признать, остальная часть галактики — и особенно галактика вне Лиги — поняла бы, что манти не нужно было сражаться.

Но они решили плыть прямо к собственной смерти, чтобы защитить кого-то еще. Последствия для усилий по уничтожению репутации Большого Альянса среди нейтральных представителей галактики будет очень трудно переоценить.

И это одна из причин, по которой у тебя были такие сомнения по поводу Парфянского Выстрела с самого начала, не так ли, Уинстон? напомнил он себе. Не надо было слушать Бернарда и Салазар об этом. Разбей инфраструктуру, конечно, но не убивай всех, кого видишь! Если бы только быстро заткнуть их, черт возьми…

То, что на самом деле произошло в Гипатии, было достаточно плохо с точки зрения его вероятного воздействия на галактическое общественное мнение, но если бы Юнц полдержал угрозу Гогунова, если бы он убил шесть или семь миллионов мирных жителей…

Это чертов МакАртни поддержал Парфянский Выстрел с гражданской стороны и убежал, напомнил он себе. С вашей поддержкой, мистер Абруцци.

Несмотря на самые интенсивные поиски, которые он мог провести, не выходя на публику, Кингсфорд не знал, кто в Управлении стратегии и планирования слил предложение капитана Мардиолы Салазар МакАртни после того, как он сам категорически отверг его. Последнее, что нужно Флоту — его Флоту — это обвинение в нарушении Эриданского Эдикта! Флибустьер слишком приблизился к этому даже без Парфянского Выстрела, что делало особенно важным, чтобы в нем не было жертв среди мирного населения, которых можно было избежать.

Если он когда-нибудь узнает, кто слил это предложение МакАртни, он превратит виновного в собачью еду. Он действительно хотел думать, что это, должно быть, была сама Салазар, но его расследование полностью очистило ее. И все же кто-то слил это, и человек, который руководил Пограничной Безопасностью, был более чем отчаянным — и мстительным — чтобы принять это. В самом деле, он явно надеялся, что где-то в серии будут огромные жертвы. И ему удалось уговорить своих собратьев-мандаринов также поддержать его, несмотря на противодействие Кингсфорда, на том основании, что без Парфянского Выстрела ФСЛ будет выглядеть слабым всякий раз, когда он отступает из звездной системы, защищенной эскадрой или двумя союзников.

В то время он спас свою совесть, надеясь, что его командиры на местах откажутся от убийства невинных людей. Думая об этом сейчас, он чувствовал только убийственное, заслуженное презрение к собственной наивности. Нет, к его собственному преднамеренному самообману. Это был акт моральной трусости — полагаться на готовность своих подчиненных не подчиняться приказам, которые им никогда не следовало отдавать. Даже если бы это не было отречением от его собственных обязанностей, он должен был знать, как Парфянский Выстрел в заднем кармане повлияет на мышление кого-то вроде Мартина Гогунова. Он ожидал лучшего от Хайду Гиозо, когда выбрал его для командования ОГ 1030, но, оглядываясь назад с мрачной честностью, он знал, что в этом он тоже обманывал себя.