Дэвид Вебер - Бескомпромиссная Хонор

"Джордж?"

"Да, Ваша Светлость." Недавно произведенный капитан посмотрел на Белую Гавань с умной стены. "Милорд, то, что вы сейчас увидите, было извлечено из личного обмена информацией между офицером связи адмирала Филареты и офицером связи на борту Леонарда Эйлера. Мы выделили соответствующий материал, удалили остальную часть сообщения и улучшили то, что сохранили. Я бы хотел порекомендовать гардемарина — извините, он сейчас энсин властью Ее Светлости — Элайю Димаса, он тоже заслужил признание за то, что заметил это. Я не уверен, что заметил бы это до чистки и улучшения."

Белая Гавань понимающе кивнул.

"У нас нет изображений говорящих," — продолжил Рейнольдс. "Они были вне поля зрения камер, но программа распознавания голоса на девяносто девять и девять десятых процента уверена в своих идентификациях."

"Это может быть проблемой в будущем, Хэмиш," — вставила Гивенс, затем пожала плечами, когда он посмотрел на нее. "Если мы вынесем это на публику, то будет много Солли, готовых указать, насколько "удобно" для нас то, что все, что у нас есть, это бестелесные голоса."

"Может, да, а может и нет, Пат." Голос Хонор привлек взгляды Гивенс и Белой Гавани. "У нас есть все остальное сообщение, в которое это встроено. Любой, кто захочет, может сделать свою собственную экспертизу. Но, — поморщилась она, — вряд ли кто-то в Старом Чикаго, вероятно, будет заинтересован в том, чтобы определить, является ли это подлинным или нет."

"Ты, вероятно, права," — сказал Белая Гавань. "Так почему бы тебе не показать это мне?"

"Джордж?" — снова сказала Хонор, и Рейнольдс кивнул. Затем он нажал на кнопку, и еще один голос заговорил на фоне, который адмирал в Хэмише Александер-Харрингтоне узнал слишком хорошо: четкие, дисциплинированные голоса на боевых станциях флагманского мостика.

"Очень хорошо," — сказал голос. Он казался плоским, деревянным, а надпись на умной стене определяла его как адмирала флота Массимо Филарету. "Опусти наши клинья и отправь команду самоуничтожения на подвески, Билл."

Белая Гавань поднял брови и повернулся, чтобы бросить удивленный взгляд на Гивенс. Адмирал только покачала головой и подняла указательный палец.

"Да, сэр," — сказал другой голос, и подпись определила, что это голос адмирала Уильяма Дэниелса, операциониста Одиннадцатого флота.

"Полагаю, тебе следует связаться с Харрингтон, Рубен," — продолжил голос Филареты. "Она захочет…"

Прозвучал еще один звук, который Белая Гавань не смог разобрать. Он звучал почти как приглушенный крик протеста. Затем…

"Какого черта ты делаешь..?" — крикнул голос Филареты.

Он оборвался в середине слога, и взгляд Белой Гавани переместился с Гивенс обратно на Хонор.

"Это все, что у нас есть, — тихо сказала она — но время совпадает идеально. Последние слова Филареты точно совпадают с пуском ракет с подвесок Одиннадцатого флота. Мы всегда знали, что приказ на запуск исходил с флагманского мостика Филареты — коды запуска и последовательность подтвердили это — но никто из его штаба не сказал впоследствии никому вне Оппенгеймера ни слова. Конечно, Оппенгеймер был уничтожен нашей первой волной ракет, но время их полета составило сто шестьдесят секунд, поэтому у них было достаточно времени, чтобы поговорить с кем-то за пределами флагмана. И меня особенно поразило, что все так внезапно оборвалось. Офицер связи Леонарда Эйлера — единственный, кого мы знаем, кто был в контакте с флагманским мостиком Филареты в тот момент, и она почти три минуты пыталась восстановить связь, пока ее капитан пытался выяснить, что, черт возьми, происходило, когда были запушены эти ракеты."

"Она не смогла, и это совпадает со всем, что мы слышали от всех выживших Одиннадцатого флота. Никто не мог связаться с мостиком Филареты. Я спрашиваю, не потому ли это, что что-то случилось с ним сразу после пуска ракет."

"Но если это действительно Филарета, похоже, он решил сдаться!" — сказал Белая Гавань.

"Думаю, именно это он и сделал," — сказала Хонор, и ее голос был мрачным, а ее темно-карие глаза — холодными. "Я думаю, что он точно понимал, что мы хотели ему сообщить: его единственный вариант — сдаться. И я думаю, что ублюдки с той стороны предприняли меры предосторожности, чтобы он не сделал ничего подобного."

"Ты думаешь, что это был еще один пример их убийственной нанотехнологии?" Технически это был вопрос, но он не был похож на вопрос.

"Я думаю, что именно это и было, и что люди, которые применили это против него, использовали меня и моих людей, чтобы убить еще четверть миллиона соларианских космонавтов," — резко сказала его жена. "Никто на Старой Земле, кто уже не был готов поверить нам, не поверит ни единому слову из этого, но теперь мы это знаем, и эти люди — кем бы они ни были — много мне задолжали."

Она улыбнулась улыбкой гексапумы.

"И я хочу предъявить этот счет."

Первая Кузница

Система Убежище

"Я впечатлена, адмирал," — сказала Соня Хемпхилл, когда они с адмиралом Шеннон Форейкер вышли из кабины лифта и пошли по короткому проходу. Йомен Форейкер вскочил по стойке смирно, когда они вошли в приемную адмирала. Она небрежно махнула ему рукой, но он не шевельнулся, только быстро скосил глаза в сторону гостя своего начальника.

Пауза в шаге Форейкер была едва заметна, но затем она прочистила горло.

"Вольно, Жан-Луи," — сказала она.

Он встал в нечто похожее на парадную стойку вольно, и Хемпхилл подавила неуместное желание хихикнуть.

Ее собственная карьера была отмечена… случающимися время от времени провалами в военных формальностях. В ее собственном случае, она признавала, они обычно имели некоторое отношение к вспышкам темперамента с кем-то, кто, казалось, стал частью проблемы вместо ее решения. Она была вынуждена признать — в самом деле, она признавала иногда — что эти вспышки часто были контрпродуктивными, и она работала над своим темпераментом в течение десятилетий. В самом деле! И это во многом помогло — не совсем, но во многом — в делах, которые она отстаивала с тех пор, как король Роджер основал Проект Грам, так хорошо оправдавшийся в войне против Народной Республики. Отчасти это было потому, что люди стали меньше спорить с ней, что, как она обнаружила, не всегда было хорошо. Однако она поняла, что больше всего это было потому, что ей больше не нужно было ничего доказывать себе самой.

Правда, она обнаружила, что большая часть ее юношеского гнева была направлена на то, что она сама не была уверена, что находится на правильном пути. Она точно знала, как сильно Звездному Королевству нужны какие-нибудь технологические преимущества, чтобы противостоять громадной Народной Республике. Ее работа заключалась в том, чтобы найти их, и ее гнев был направлен как на ее собственную никогда не признаваемую неуверенность, так и на упрямство тех, кто спорил с ней.