Дэвид Вебер - Бескомпромиссная Хонор

Хотел ли кто-нибудь в Старом Чикаго признать это или нет, Дауд аль-Фанудахи знал, что до сих пор Альянс проявлял огромную сдержанность. Он не хотел этой войны и не хотел воевать, и он восхищался выбранной им стратегией. Тактик в нем мог критически относиться к тому, как их оборонительная позиция оставляла инициативу в руках Лиги, но стратег в нем понимал. Их оборонительное преимущество было настолько велико, что они могли позволить себе позволить Солярианам подойти к ним, по крайней мере, когда дело касалось их критических систем ядра. Им не нужно было искать возможности сжевать ФСЛ, и они действительно сделали все возможное, чтобы минимизировать потери Солариан, вместо этого. Они полагались на "мягкую силу" экономической войны, делали все возможное, чтобы способствовать краху политической клики, ведущей конфронтацию, не убивая никого, когда они могли бы этиого избежать.

Их ближайшая стратегическая цель состояла, очевидно, в том, чтобы задушить федеральное правительство в финансовом отношении, одновременно отделяя системы протекторатов и торговых партнеров солариан, пока мандарины, или их преемники, не будут вынуждены согласиться на мир путем переговоров. Это было очевидно. Но он подозревал, что их конечная цель состояла в том, чтобы поощрять не что иное, как распад всей Лиги на меньшие, менее гигантские государства-преемники, такие как автономный региональный сектор Майя и этот новый фактор Ренессанса, объединяющийся вокруг Маннергейма.

Но обе эти стратегии были выжидательными. Это была тактика, выбранная стороной с минимальными амбициями на территорию…и достаточной уверенностью в собственных военных возможностях, чтобы быть терпеливой. Чтобы время работало на него.

Но если и был кто-то во всей Галактике, кто должен был противостоять вызову сделать трудные военные решения, то это был Великий Альянс. Они должны были осознать потенциальные недостатки выбранной ими стратегии…и это означало, что у них должна быть альтернативная стратегия на случай, если их первый подход потерпит неудачу. Так что же произойдет, если произойдет еще одно "злодеяние Мезы", на этот раз в одной из систем Великого Альянса? В сочетании с внезапным улучшением финансового положения мандаринов и одновременным применением какого-то нового оружия, которое позволило ФСЛ проникнуть в их оборону и убить еще больше их гражданских лиц? Что произойдет, если все это объединится и убедит Королевский флот Мантикоры и ее союзников начать войну, действительно начать войну, с Солнечной Лигой в самый первый раз?

И что произойдет, если они придут к выводу, что Лига решила, что Эриданский эдикт больше не применяется? Если они решат, что единственный способ предотвратить новые массовые нападения, это принять политику безжалостных репрессий? Доказать, что они и в самом деле добьются Ока за око и Зуба за зуб, сколько бы миллионов Солариан ни убивали, если бы мандаринам понадобилось именно это, чтобы проявить здравомыслие, когда они это увидели?

Если перчатки действительно снимут, кто знает, где прекратится убийство…если оно прекратится?

Ледяной холод пробежал по телу Дауда Аль-Фанудахи, когда он посмотрел в пустые глаза этого вопроса, и только темнота смотрела в ответ. Потому что единственное, что он знал, было то, что он не знал ответа.

ЯНВАРЬ 1923 ПОСЛЕ РАССЕЛЕНИЯ

Белая Гавань

Планета Мантикора

Двойная Система Мантикора

Звездная Империя Мантикора

— ЕШЬ СВОЙ ГОРОШЕК, РАУЛЬ.— Тон Хонор должен был быть твердо командным. На самом деле это прозвучало где-то посередине между приказом, просьбой и признанием поражения, и она почувствовала неподобающее веселье Хэмиша, когда его отпрыск упрямо покачал головой.

Опять.

— Нет, — сказал Рауль Альфред Алистер Александер-Харрингтон с непобедимым упрямством своих двадцати одного месяца.

“Он полезен для тебя, — настаивала она. — Кроме того, он тебе нравится.”

— Нет, — повторил он, несмотря на то, что обычно он ему нравился, и отправил ложку в полет через обеденный стол.

— Рауль… — Ее собственный доблестно подавленный смех смягчил суровость тона.

— Хочу "пагетти", — объявил он.

“У тебя горох, — сообщила она ему.

— Пагетти! — он настаивал, и она почувствовала его эгоцентрическое наслаждение, выражая свою независимость.

— Никаких спагетти, — строго сказала она. Мать, даже проведшая так много времени в космосе, должна была где-то провести черту, решила она. “Зеленый горошек.”

— Пагетти!”

— Горох!”

Она откинулась назад, скрестив руки на груди, и посмотрела на него ледяным материнским взглядом.

“Ты ведь понимаешь, что они могут чувствовать страх, не так ли? — Услужливо спросил Хэмиш.

— Ты так не хочешь туда идти, Хэмиш Эрвин Макгрегор Симпсон Александер-Харрингтон, — зловеще сказала она ему, не отводя взгляда от сына.

— Похоже, у тебя действительно возникли проблемы, Хонор, — заметила Эмили Александер-Харрингтон.

Ее кресло жизнеобеспечения было припарковано рядом с детским стульчиком их дочери Кэтрин, пока она присматривала за обедом Кэтрин. Эмили не могла кормить Кэтрин сама, учитывая тот факт, что у нее была ограниченная возможность пользоваться только одной рукой, но она ободряюще улыбнулась измазанному зеленым горошком личику малыша и получила в ответ широкую ответную улыбку.

Хонор предпочла бы списать это на то, что у Эмили было преимущество в домашнем суде. Это правда, что недели, которые Хонор проводила на борту "Императора", ограничивали время, которое она проводила с их детьми. Были времена, больше, чем она могла сосчитать, когда она горько возмущалась этим, когда Рауль и Кэтрин стремительно продвигались от младенцев на руках к самоходным четвероногим, к шатким шагам, к решительным, сверхскоростным малышам, визжащим от смеха, когда они петляли вокруг детской, играя в "держись подальше от нянек и древесных котов". Ей так не хватало этого превращения, и она никогда не сможет вернуть его обратно, и она знала это.

"Ты не единственный родитель, который застрял на борту корабля, пока ее дети росли без нее", — строго напомнила она себе. И тебе чертовски повезло больше, чем большинству других родителей! Вы, по крайней мере, достаточно близко к дому, чтобы приезжать туда каждые две недели. И, призналась она, когда ты здесь, ты действительно можешь почувствовать их мыслесвет. Это то, что ни один другой родитель, ни один другой двуногий родитель, поправила она, взглянув на Саманту и Нимица, никогда не мог сделать. Что-то, чего Эмили не может сделать. Или, на самом деле, что-то еще, чего она не может сделать.

Ее настроение на мгновение омрачилось, когда она увидела, как Сандра Терстон вытирает несколько сантиметров Гороховой пасты с подбородка Кэтрин. Хотя Кэтрин казалась гораздо более сговорчивой к вечернему меню, она по-прежнему работала своей ложкой скорее с энтузиазмом, чем с точностью, хотя, честно говоря, горох был менее впечатляющим, чем результаты, которых она могла достичь с любимым Раулем "пагетти".