Дэвид Вебер - Бескомпромиссная Хонор

"Мы знали, что это было, конечно. По словам капитана Нейца, чьи люди вытащили нас, мы были менее чем в пятистах метрах от зоны полного уничтожения. Правда в том, что нас не могли спасти, Хонор. Нам действительно повезло."

Ее руки яростно сжались, и он заставил себя улыбнуться, обнимая ее в ответ.

"Гамби рассчитан примерно на двенадцать часов," — сказал он, "и все мы сильно пострадали от сотрясений. Жак и СК пострадали сильнее, чем Тобиас или Сэм и я, но я вышел из этого со сломанной ногой. Ты не знаешь о синяках на моей спине, но, по крайней мере, я принял удар в перегородку, чем защитил Сэм."

"Мы все были бех сознания некоторое время. Я очнулся первым, что, наверное, было хорошо. В костюме Жака были микротрещины в трех местах, и мне с Тобиасом потребовалось некоторое время, чтобы найти ремонтный комплект и запечатать их. К тому времени он потерял половину своего воздуха, но он также пришел в себя, и именно он направил нас к точке доступа системы хранения жидкого кислорода."

Он сделал паузу и покачал головой, затем криво улыбнулся.

"Мы подключились к жидкому кислороду и резервному источнику питания. Это дало нам много кислорода и достаточно энергии, чтобы поддерживать костюмы, но мы бы все равно не выжили, без Нейца и старшины Лочена. И это было еще хуже для кошек, во многих отношениях. У них не было шлемов или какого-либо способа что-то видеть, и к тому времени, когда все мы были в костюмах в течение шести проклятых дней, вещи стали довольно… ароматными. Гамби не рассчитаны на утилизацию отходов, как скафандры, поэтому отходы были проблемой, и все мы были сильно обезвожены к тому времени, когда они наконец нашли нас. К тому времени у Жака не было болеутоляющих, так что, наверное, хорошо, что он был только напловину в сознании. Они сразу доставили его в больницу в Колумбии, и СК с ним. Они оба будут там некоторое время, Хонор. Они будут в порядке, и Тобиас сейчас в коридоре со Спенсером в эту минуту."

"Тем временем я… очень хотел увидеть тебя как можно скорее, поэтому я схватил Герцога и направился к тебе."

Ты имеешь в виду, что хотел поймать меня, дать мне знать, что ты жив, прежде чем я совершу собственное нарушение Эриданского Эдикта, подумала она, пробуя его мыслесвет, зная, как хорошо он ее знает. Вот чего ты боялся. И ты был прав, любимый. Так прав! Но если бы ты знал все остальное, Если бы ты знал, что я уже сделала…

"Я рада, что ты это сделал," — прошептала она. "Так рада. Но, Хэмиш, Эмили…

"Тссс." Он крепче сжал ее. "Я знаю. Мне сказали."

"Но они не сказали тебе," — сказала она мрачно, "что я убила ее. Я убила ее, Хэмиш. Я пошла сказать ей, что ты умер, и я убила ее. Она умерла у меня на руках, и я — причина, по которой она умерла."

Слезы прорвались, когда она это признала. Как она сказала слова кому-то другому. Она почувствовала внезапное, мгновенное неприятие в его мыслесвете, но он не знал. Его там не было. Он не видел, как это случилось. Он…

"Хватит об этом!" — внезапно отрезал он, его голос звучал так сильно, что она попыталась оторваться от него. Но он не позволил ей сделать это. Он обнял ее, и она упала назад, прижав лицо к его плечу.

"Хонор," — сказал он гораздо мягче, и она услышала боль в его голосе, ощутила ее реальность в его эмоциях, "ты не убила ее. Она уже умирала. Я знал это. Она это знала. Она просто… она просто не хотела говорить тебе."

Она напряглась, и он погладил ее по волосам.

"Хонор, любовь моя, Эмили жила в долг со дня аварии аэрокара. Мы всегда это знали. Без ее кресла для жизнеобеспечения она бы…"

Его голос прервался, и он должен был остановиться, глубоко вдохнуть.

"Мы всегда знали, что это может произойти в любое время," — сказал он наконец. "Мы всегда знали. А потом была ты. Милая, ты никогда не знала ее раньше. Я не думаю, что ты могла понять, даже с твоим эмпатическим чувством, как ты изменила последние пару лет. Ты принесла ей столько радости, и Рауль, а ты и твоя мать принесли ей Кэтрин. Ты знаешь, как сильно она любила детей. Ты знаешь это лучше, чем кто-либо еще во вселенной, и без тебя мы — она — никогда бы их не имели. Без тебя…"

Его голос снова прервался. Затем он сделал еще один глубокий, дрожащий вздох.

"Ты пошла, чтобы сказать ей сама, прежде чем она услышит это от кого-то еще, и именно этого я и ожидал от тебя. Чтобы быть там для нее, вместо того, чтобы позволить ей услышать это в выпуске новостей, посмотреть в одном из выпусков новостей. Быть там с ней, когда она узнала. Меня там не было, но я не должен был быть, потому что ты была. Ты говоришь, что она умерла на твоих руках? Тогда ты дала ей величайший подарок из всех, и я знаю, что это больно, и я знаю, что это всегда будет больно, но я завидую тебе, потому что ты была там, когда она нуждалась в тебе больше всего, и я никогда не смогу отблагодарить тебя достаточно для меня, не просто для нее. Так что никогда не говори мне, что убила ее! Кто бы ни заложил эти бомбы, они убили ее точно так же, как убили Тома Капарелли, Пэт, Франсин и Тони, Майкла Мэйхью и всех остальных."

Она дрожала, все еще не в силах — или, возможно, не желая — отказаться от своей вины, но глубоко внутри она знала, что он был прав. Она была там, и она вспомнила невероятную силу, последнее великолепие мыслесвета Эмили. И, как она помнила, она наконец призналась себе, что боль в этом сиянии разума была печалью — осознанием Эмили, что она оставляет Хонор в одиночестве, а не страхом смерти.

Не страхом. Не было страха в этом бесстрашном, пылающем разуме женщины, которую она любила.

И когда она так думала, она поняла, что Хемиш был прав насчет того, кто действительно убил ее.

"Может быть, ты и прав," — сказала она, высвобождаясь из его объятий, поднимаясь на ноги, пока Нимиц и Саманта перешли на колени Хэмиша. Она посмотрела на трех человек, которых любила больше всего во всей вселенной, и кивнула.

"Может быть, ты и прав," — повторила она. "И прав ты или нет, у нас есть сообщение для передачи."

"Я знаю." Он встретился с ней глазами, и его взгляд был почти таким же холодным, почти таким же сосредоточенным, как и ее, когда он увидел, что Саламандра оглядывается на него. "Я знаю," — сказал он. "Так что, полагаю, осталось сказать только одно." Она выгнула бровь, и он улыбнулся ей улыбкой древесного кота.

"Давайте займемся этим, адмирал Харрингтон," — тихо сказал он.

КЕВ Император

Солнечная система

Хонор снова встала на флагманской палубе Императора, но было сильное отличие от того, когда она стояла там в последний раз. Теперь Хемиш стоял рядом с ней, с Самантой на плече, и она смаковала мыслесвет своего штаба и команды флагманского мостика. Она чувствовала затянувшиеся отголоски неверия и яркую, необыкновенную радость. Не за себя; за нее.