Марко Клоос - Сроки службы [litres]

Мы поднялись высоко, намного выше туч, и старпом передает одно и то же сообщение каждые несколько минут. Мы получили несколько ответов от наших людей, приземлившихся на планету, но, к моему облегчению, старший помощник отказал им всем в просьбе подняться на корабль. Мне не нравится, что мы их бросаем, конечно, но грузовой отсек «Осы» для них не безопаснее лежащей на земле капсулы, а я не хочу снова спускаться в царящий внизу кошмар и находить новые дурные известия. В любом случае, оставшегося топлива едва хватит, чтобы без проблем вернуться на станцию терраформирования, где ждет нас остальной экипаж.

– Задницы нам надрали, как беспомощным детям, – говорит мне Халли, пока старпом занимает корабельное радио, сидя в кресле механика. – Корабль сбит, колония уничтожена, и теперь они просто здесь обустраиваются.

– Не думаю даже, что нам пытались надрать задницы, – отвечаю я и содрогаюсь от свежих еще воспоминаний о сотнях поселенцев, лежащих мертвыми на улицах города, без видимых ран или следов на зданиях. – Колонию ведь не уничтожили. Просто обработали. Как будто выкурили муравьев из кухонного шкафа, представляешь? Бросили туда палочку от паразитов, потом вернутся, чтобы вымести тела.

– Веселенькая мысль, – говорит она. – Как будто настоящее оружие на нас пожалели.

Слева от нас местное светило, Капелла А, готовится коснуться горизонта. Оно выглядит больше и бледнее, чем наше земное Солнце, но зрелище все равно захватывающее, словно вдалеке взрывается водородная бомба. Небо на горизонте сочных оттенков оранжевого, красного и темно-фиолетового. Я долго смотрю на свой первый внеземной закат, а потом понимаю, что не могу вспомнить, наблюдал ли хоть раз за закатом на Земле.

– Ну, – говорит Халли, – я надеюсь, что флот пришлет что-то побольше фрегата, чтобы проверить, куда мы делись, а то скоро с неба посыплются еще спасательные капсулы.

Ночь на Капелле А черна как деготь. У планеты нет спутника, чтобы послужить ночным светилом. Как только гаснет последний луч местного солнца, мир снаружи исчезает. Я не могу даже различить изломанную линию горизонта перед нами, и отсутствие визуальных ориентиров сбивает меня с толку.

– Опусти щиток и щелкни выключателем над бровью, – говорит мне Халли, когда я озвучиваю свое беспокойство. – У этого ведерка для мозгов есть ИК-визор и ночное видение.

Пока мы медленно преодолеваем горный хребет, и двигатели изо всех сил пытаются удержать нас в паре тысяч метров над высочайшими из вершин, Халли пытается связаться со станцией терраформирования, до которой остается еще несколько сот километров.

– Терраформировщик Уиллоуби-Четыре-Семь, это Жало-Шесть-Два. Как слышите меня, прием?

Я ожидаю, что в моих наушниках снова не будет ничего, кроме тишины, но станция отвечает почти немедленно:

– Слышу вас, Жало-Шесть-Два. Рад, что вы вернулись.

– Четыре-Семь, мы в двухстах девяноста километрах от вас, готовимся приземляться. Как у вас погодка?

– Паршивая, – сообщают ей. – Сильный ливень, видимость меньше четверти километра, ветер в тридцать узлов в направлении сто восемьдесят. Уверены, что хотите садиться в таком бардаке?

– А нам больше некуда деться, – отвечает Халли. – У меня топлива еще на полчаса. Так что придется садиться или у вас, или в поле. Просто зажгите для меня все огни. Я найду комплекс по радару, а остальное сделаю на глаз.

– Вас понял, Шесть-Два. Включим все огни. Удачи, будьте осторожны.

Халли смотрит на меня и хохочет:

– «Будьте осторожны»? Мы в безоружном корабле, почти без топлива, на планете, полной недружелюбных гигантских тварей, собираемся садиться в непогоду без САП, а он говорит, чтобы я была осторожной.

– Я передумал насчет карьеры во флоте, – говорю я Халли. – Если выберемся с этого булыжника, займусь перекладыванием бумажек или буду белье в прачечной гладить. Найду спокойную работенку на какой-нибудь космической станции.

– Не выйдет, сынок, – говорит из-за спины старпом. Я так устал, что даже не слышал, как он вошел в кабину. – Жаль тебя разочаровывать, но мы тут только что наткнулись на первую инопланетную расу, встреченную человечеством. Если выберемся с этого булыжника, ты будешь одним из самых известных людей на всем флоте. Как только с нами разведка разберется, конечно.

К тому времени как мы снова зависаем над станцией терраформирования, я окончательно готов продолжить карьеру в службе обеспечения, подальше от десантных кораблей и спасательных капсул. Мы спускаемся в тучи, и корабль, кажется, толкают со всех сторон сразу, но Халли хладнокровно справляется с управлением, и я снова затыкаюсь и пытаюсь слиться с креслом. Даже с включенным инфракрасным режимом я не вижу огней на зданиях станции, пока мы не оказываемся в паре сотен метров над посадочной площадкой. А потом мы приземляемся, прежде чем я успеваю испугаться скорости спуска. Как только полозья корабля опираются на гравий площадки, Халли вырубает тягу и резко выдыхает.

– Напомни мне записать этот полет в бортжурнал, – говорит она. – Я его занесу в «полеты при говенной погоде». Ни хрена это были не тридцать узлов.

От посадочной площадки до ближайшего здания бежать меньше сотни метров, но все равно мы успеваем промокнуть до нитки.

– Все, хватит с меня, – говорит мне Халли в здании администрации, выжимая воду из волос и оставляя лужи на резиновом полу. – Летать-то мне нравится, но держаться за джойстик десять часов подряд – это немножко перебор.

– Ты когда в последний раз спала? – спрашивает ее старпом.

Халли пожимает плечами:

– Не знаю, сэр. Моя вахта только-только закончилась, когда на корабль напали. Сутки назад, наверное.

– Найди где-нибудь сухую одежду, – приказывает старпом. – Уверен, что у десантуры где-то хранится запасная форма. Отыщи себе еду и койку и выспись. И вас это тоже касается, мистер Грейсон, – добавляет он.

На станции есть комнаты для техников и гарнизонных десантников, но нам с Халли не хочется занимать чужую постель, поэтому мы устанавливаем пару раскладушек в одной из кладовок. С тех пор как «Версаль» подбили, я держался на адреналине и страхе, и спать мне не хотелось, но в относительной безопасности теплой кладовой я внезапно осознаю, насколько устал. Мы прислоняем винтовки к ближайшей стене и переодеваемся из промокшей флотской формы в десантные ИПУ, а потом растягиваемся на скрипучих раскладушках.

– Мне страшно до смерти, – говорит Халли. Мы прислушиваемся к низкому гудению кондиционеров. Раскладушки короткие и совсем не такие удобные, как наши койки на корабле. Одеяла колются и пахнут так, будто последние пять лет пролежали в пыльном шкафу.