Джеймс Кори - Гнев Тиамат

– Все хорошо? – спросила Тереза.

– Что ты помнишь об эксперименте в системе Текомы?

Тереза села на кушетку, поджала под себя ноги. Она старалась вспомнить все, что говорилось на научном совещании, но в голове была только плачущая малышка и ее мать.

– Там мы собирались впервые испытать стратегию «око за око», – сказала она наконец. – Проверить, возможны ли переговоры с врагом.

Ей почудилось что-то зловещее в том, что недавняя ее попытка с дилеммой заключенных обернулась так неудачно.

– Проверить, можем ли мы вынудить их изменить свое поведение. Верно, – сказал отец и тихо, горестно хмыкнул. – Тут есть и хорошая, и дурная новость. – Он повел рукой перед монитором, сбрасывая доклад ей на наладонник. – Посмотри. И скажи, что ты об этом думаешь.

Тереза открыла доклад, как заданную полковником Иличем контрольную. Она читала под взглядом отца, просматривала данные наблюдения, пыталась разобраться. И старалась не подсматривать в заключение адмирала Сагали, приведенное в конце, – в этом было бы что-то от жульничества. Она сама сделает выводы.

А потом она дошла до той части, которую, чтобы понять, понадобилось перечитать трижды. Тереза чувствовала, как кровь отливает от лица.

– Она коллапсировала… коллапсировала в черную дыру? Они схлопнули нейтронную звезду в черную дыру?

– Так мы полагаем, – ответил отец. – Она находилась в неустойчивом равновесии и, по-видимому, неизвестным нам способом в нем поддерживалась. Полученной дополнительной массы оказалось достаточно, чтобы нарушить баланс. – Закрыв доклад ладонью, отец заглянул ей в глаза. – Доктор Окойе и ее сотрудники предвидели опасность. Ты знаешь, в чем она состоит?

– Выброс гамма-излучения, – сказала Тереза. – Самое высокоэнергетическое событие из известных нам. Мы принимаем такие выбросы из других галактик!

– Верно, – подтвердил отец, пока Тереза силилась уместить произошедшее у себя в голове. – А что ты помнишь о системе Текомы?

Ничего она не помнила. А должна была знать. Помнить.

– Ось вращения звезды направлена на врата, – мягко подсказал он. – В других системах мы подобного не видели.

– Что произошло? – спросила Тереза и отвела его руку, чтобы дочитать доклад. – Мы лишились двух врат?

– Да, – самым обычным тоном произнес отец. – И еще наблюдали выброс гамма-излучения в сторону системы Сол из всех прочих врат-колец, примерно как после обстрела магнитогенератором «Бури» станции чужаков в пространстве кольца. И…

С тем же успехом он мог рассказывать ей, что иногда, проснувшись утром, ты обнаруживаешь, что цветов больше не существует. Что красный может умереть. Или что «три» можно выстрелом сбить с числовой прямой. Уничтожение врат виделось нарушением таких фундаментальных законов природы, что о них даже не думаешь. Скажи отец: «У тебя на самом деле два тела» или «Дышать можно и камнями», – это прозвучало бы не более дико. Не сильнее разбило бы картину мира.

Отец поднял бровь. Что-то еще? Она заглянула в доклад.

Терезе казалось, что ее трясет, но руки не дрожали. Она нашла за считаные секунды.

– И «Иорданская долина» пропала при переходе, – сказала она. – Мы потеряли корабль.

– Да, – согласился он. – И это главное. Нам предстоит принять решение. Что нам теперь делать?

Тереза помотала головой – не возражая, а пытаясь прояснить мысли. Понесенный ущерб был огромен. Отец откинулся на спинку стула, составил пальцы домиком.

– Это политическое решение. А политические решения особенно сложны, – заговорил он, – потому что верных вариантов ответа может и не быть. Поставь себя на мое место. Представь себе картину в целом. Думай не только о здесь и сейчас, но обо всем пространстве, на которое могло бы распространиться человечество. И на все времена. Какой образ действий ты сочтешь мудрым?

– Я не знаю, – сказала Тереза, сама услышав, как жалобно звучит ее голос.

Отец кивнул.

– Это честно. Давай сузим окно возможностей. Согласно теории игр, если корабль пропадает при переходе, мы наказываем оппонента. Это основа избранной мною стратегии. Итак, в свете случившегося держаться этой стратегии или остановиться?

– Остановиться, – мгновенно ответила Тереза. Она заметила разочарование во взгляде отца, но не понимала его. Ведь это же очевидно.

Отец глубоко вздохнул и побарабанил пальцами по губам, прежде чем заговорить.

– Позволь привести пример. Один случай из твоего детства, – сказал он. – Еще при твоей матери, то есть совсем рано. Ты едва научилась говорить. У тебя была любимая игрушка. Вырезанная из дерева лошадка.

– Не помню такой.

– Ничего. Однажды тебя надо было уложить спать. Ты очень устала и раскапризничалась. Мать хотела накормить тебя, как всегда перед сном, но ты жевала лошадку. Рот был занят. Тогда мать отобрала у тебя лошадку, и ты закатила истерику. Тогда перед нами открывались две возможности. Не отдавать игрушку, чтобы ты могла заняться тем, чем следовало. Или вернуть и научить тебя, что истерика работает.

Эльза на руках у матери встала перед Терезой так живо, словно картину проецировали ей в мозг. Была ли это ошибка? Разве мать Эльзы, утешая ребенка и уговаривая, что все хорошо, учила ее орать и опрокидывать мебель? Тогда ей казалось иначе.

– Ты думаешь, нам надо… послать еще один корабль-бомбу?

– Око за око, – напомнил отец. – Это означает на время остановить движение в пространстве колец. Это означает прекратить эвакуацию кораблей до нового эксперимента. Зато мы сумеем показать врагу свою дисциплину. Или показать, что у нас ее нет.

– О-о, – протянула Тереза. Она не знала, что еще сказать.

Отец склонил голову к плечу. Голос его был мягок по-прежнему. Он почти умолял.

– Вот зачем я позвал тебя сюда. Такие решения выпадают людям вроде нас с тобой. Обычному человеку их принимать не приходится. Мы должны руководствоваться логикой и взглядом в будущее. И должны применять их беспощадно. Ставки слишком высоки.

– Это единственный путь к победе, – сказала она.

– Я не знаю, есть ли путь к победе, – возразил он. – И никогда не знал. Но всегда знал, что предстоит война. Едва открылись врата, я понял, что мы неизбежно пройдем сквозь них. И что с большой вероятностью столкнемся с теми, кто уничтожил цивилизацию наших предшественников.

– Готы, – сказала Тереза. – Готы и свинцовые водопроводы.

Он хихикнул.

– Илич опять толковал тебе о Древнем Риме. Ну да. Если хочешь, назови их готами. Едва стало ясно, что там, вовне, что-то есть, мы поняли, что неизбежен конфликт. Война неизбежна с той секунды, когда появляется противник. Я не знаю, в состоянии ли мы его разбить. Но знаю, что если мы победим, то только так. Разумом и беспощадным, непоколебимым стремлением к цели. Других действенных инструментов у нас нет.