Екатерина Лесина - Оплот добродетели

…медитация перешла в сон, за что было стыдно, но не сказать, чтобы сильно, ведь наставник говорил, что организм знает лучше и нужно лишь уметь его слушать. И раз ему нужен сон, то надо спать. Женщина потянулась и поднялась с коврика.

Поморщилась — еду вновь доставили в каюту и опять не ту, которую она просила. Разве можно ждать здоровья, когда организм травят заменителями натуральной еды? И где овощи? Какая-то целлюлозная каша, уже остывшая и застывшая комками. Нечто мясообразное. И никакой естественной органики, хотя она, заказывая билеты, уточняла возможность составления индивидуального меню.

И ей обещали.

Женщина все-таки взяла хлебное колечко и, понюхав его, отправила в рот. Поморщилась. Невыносимо. И самоубеждение не помогает, хотя она честно попыталась представить себе, что ест колечки из органического кабачка, пусть и сублимированного.

Не вышло.

В каюте было тихо, стало быть, дети, наконец, нашли себе занятие где-то вовне, что только порадовало. Может, хоть сейчас они успокоятся и перестанут видеть в матери врага. Или нет?

Не разумней будет отослать их к бывшему?

Или все-таки…

Мать откажется заниматься детьми. Она ясно дала понять, что не желает менять привычный образ жизни. Эгоистка.

Пускай… зато Учитель все понимает. На острове найдется место. В конце концов, дети растут, и если ими заняться, то можно воспитать в правильном ключе.

Только она надеялась, что займется ими кто-то другой.

У нее свои дела.

Потом.

Она взяла еще одно колечко, положила наверх кусок мяса в жирном соусе и отправила в рот. Активировала планшет. Удивилась огромному слайдеру с яркой надписью поверх. Должны увидеть все? Она не все, она не будет… или будет?

Вдруг и вправду важное.

Это не пустое любопытство, не достойное человека нового, которым она себя почти чувствовала, а естественная необходимость быть в курсе происходящего. В конце концов, у нее дети, о которых надо позаботиться.

Ролик был…

Коротким.

И страшным. Настолько страшным, что женщина даже не поверила, что это по-настоящему, но комментарии убеждали, что да, все действительно так и есть.

Чума.

И корабль их, который вот-вот расстреляют. Да как они смеют! Тут же люди! Тут дети! И в комментариях все тоже возмущаются, даже петицию составили на имя Первого Советника Созвездия. Женщина тоже ее лайкнула, подтвердив лайк личным кодом, чтобы зачли.

А потом осмотрелась.

Почесала руку. Нахмурилась. И решительно двинулась к выходу из каюты. Чума или нет, но у нее дети. Где-то гуляют. И она должна их найти.

Людей на палубе собралось множество.

— Мы имеем право знать! — этот голос перекрывал другие. И женщина задержалась, потому как говоривший мужчина был… привлекателен.

Не внешне.

Он и сам не знал, какую сейчас источал энергию. А энергичные мужчины всегда ей нравились.

— Они скрывали от нас многое! И это едва не привело к катастрофе! Да, пусть корабль и вышел в нормальное пространство, но ничего не закончилось! И лишь от нас всех зависит, когда и как оно закончится. Будем ли мы жить или же станем жертвами очередного эксперимента, которое проводит правительство.

— Вот идиот, — тихо произнесла женщина с на редкость невыразительным лицом. — К сожалению, опасный… извините, мне стоит поспешить.

Она исчезла в толпе, будто и не было.

А мужчина продолжил.

— Наша сила в единстве! Так и только так мы можем призвать их к ответу!

…на мостике царила тишина.

Все так же пылало солнце, в кроне которого грелась полупрозрачная жемчужина планеты. Между ней и кораблем вытянулась цепочка военных кораблей вида столь грозного, что Лотту стало подташнивать. Или это от чумы? Но появившиеся было пятна не расползались.

И даже будто стали меньше.

Тойтек жив.

Как и Алина, погруженная в криогенную кому. И остальные… мертвецы будут, в этом Лотта не сомневалась, но количество заболевших за последние часы увеличилось незначительно, и это давало надежду.

Вот только…

Корабли молчали.

Связь тоже не работала. Оставалось стоять и смотреть. Любоваться, ибо были они по-своему красивы. Но почему столько времени молчат? Лотта готовилась к этому сеансу связи. И себя привела в порядок, чтобы выглядеть, если не как подобает наследнице древнего рода, то всяко похоже. Она заплела волосы в косу и кожу осветлила. Нашла костюм, который можно было бы счесть строгим, если бы не тонкая шелковистая ткань, из которой он был сделан.

Она надела родовой перстень.

И сняла защиту с клейма.

А вызова не последовало. И каждая новая минута ожидания била по нервам.

— Чего они ждут? — не выдержал капитан. Он вскочил и, поймав взгляд Лотты, опустился на место.

— Не знаю. Распоряжений? Возможно, сейчас в Совете не могут прийти к единому решению. А возможно, нас пугают, пытаются выбить из равновесия, чтобы получить преимущество в переговорах.

— Думаете, переговоры будут?

Данияр поглаживал острие клинка, и в этих спокойных сосредоточенных движениях было что-то донельзя медитативное.

— Будут, — Лотта заставила произнести это уверенно. — Обязательно. Они не могут нас уничтожить, но и допустить к станции тоже. С одной стороны, за нас играет общественное возмущение, с другой… против нас — страх.

— Девочка права, — этот голос раздался от двери, которую Кахрай запер.

Лотта точно знала, что запер.

Но сейчас дверь была открыта и на пороге стояла высокая женщина с некрасивым сухощавым лицом.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, но мне показалось, что помощь лишней не будет.

— Не будет.

Лотта узнала ее.

Узнала, такую непохожую на саму себя, ныне совершенно обыкновенную, лишенную обычного величия и блеска, и тем такую понятную. Как она могла пропустить?

— Я не знала, что вы здесь, госпожа Унияр.

— Решила вот… инкогнито. Муж сюрприз сделал, — госпожа Советница развела руками, будто извиняясь за свое присутствие. — И никогда-то у него с сюрпризами не получалось…

— А он…

— В медотсеке. Как понимаю, если выживет, это будет невероятной удачей. Но я надеюсь, что выживет. А пока мне нужны данные.

— Это… кто? — осторожно поинтересовался Данияр, отвлекаясь от клинка.

— Не узнали? — советница улыбнулась уголками губ. — А мы были представлены… Альга Унияр.

— Первая Советница, — подтвердила Лотта.

И капитан за спиной печально вздохнул.

Наверху малая запыхалась и, сев на ступеньку, сказала:

— Я так больше не могу.

— Надо, — он бы и сам не мог объяснить, откуда взялось это желание как можно скорее добраться до мостика. И почему каждая минута промедления заставляет сильнее нервничать. Захотелось наорать на малую или даже затрещину ей отвесить. Вечно ноет.