Игорь Вереснев - Реквием по вернувшимся [СИ]

Холод заставил очнуться. Холод, и мерзкая, не унимающаяся дрожь. Пижаму бы в самый раз… Нечего и мечтать! Уже и не вспомнить, когда у неё в последний раз была пижама, – «Я закалённая!» Лена приподнялась, дотянулась до стула, нащупала Андрееву майку. Всё лучше, чем ничего. Натянула, забралась с головой под одеяло.

«Что же это я вспомнила? Не было же такого! А что было?» Она постаралась с подробностями прокрутить в памяти завершение экспедиции.

Последний день на орбите Горгоны. Суматоха, как обычно… Дальше! Они в стасис-отсеке. Последний дружеский поцелуй, и Вероника закрывает за собой люк… Дальше! Они в пространстве Земли, проверяют отчёты, упаковывают личные вещи. Ника прыгает как маленькая от радости – по видеосвязи говорила со своим Мышонком. Ждёт, не дождётся, когда сможет подхватить дочь на руки… Дальше! Орбитальный док, санитарный патруль… Дальше! Лунная база, карантин. Две недели безделья и ежедневных медицинских процедур… Дальше! Лунный челнок, космовокзал, довольное до безобразия лицо Андрея. Ника, убегающая к вагончикам монорельса. Живая и здоровая. «Пока! До встречи!».

Всё правильно, именно так и было. Как же это стыкуется с тем, что она вспомнила? И вновь – удар изнутри. Запрокинутое застывшее лицо, тёмная струйка, широко распахнутые глаза. Остановившиеся, невидящие… Мёртвые.

Елена куснула щёку. Стоп, нельзя давать волю эмоциям, нужно сосредоточиться. Итак, последний день на Горгоне. Их пятеро: она, Круминь, Вероника, Медведева и Коновалец. Командир торопится, хочет быстрее разобрать оборудование и вернуться на корабль. Пока шлюпка снижается, распределяет обязанности. Пристинская, Маслов и Коновалец… А откуда там Маслов? У него ведь вахта на корабле, в паре с Булановым. Он всю неделю встречал и провожал их с кислой миной. Нет, всё правильно, в последний день Круминь взял Маслова вместо Медведевой. Здесь всё в порядке, это она помнит отлично. Пристинская, Маслов и Коновалец остаются демонтировать лагерь в кратере. А они с командиром летят за сейсмодатчиками к ущелью. Круминь аккуратно сажает шлюпку на дно. Они собрали приборы, загрузили их и…

Нет, медленнее, в ущелье что-то случилось. Конечно, она сильно дёрнула крепление, каменная крошка посыпалась и вдруг отвалилась целая плита. Елена успела отскочить, но Круминь всё равно ругался… А на месте плиты открылась расщелина. И она спустилась вниз на лебёдке. Отверстие было узкое, еле протиснулась, но за ним начиналась настоящая пещера. А на дне…

Что бы там она не нашла на дне, вспомнить это не удавалось. Хуже – Лена знала со стопроцентной точностью, что никакой пещеры она не находила. Ни в одном отчёте пещера в районе объекта «Кольцо» не упоминалась.

От напряжения начала болеть голова. Ладно, чёрт с ней, с пещерой. Крутим дальше.

Голос Маслова в динамиках: «Командир, давайте скорее сюда!» – «Что случилось?!» – «Не знаю… Но плохо… Скорее!» Рывок лебёдки, полёт на предельной скорости к кратеру, попытки вызвать хоть кого-нибудь из группы Вероники. Тишина в шлемофоне. Склоны кратера под днищем шлюпки, неожиданно близкая стена пенной шапки…

Стоп! – оборвала она себя. Остальное вспоминать не нужно. Это она проходила, это и так всю жизнь стоять перед глазами будет. Попытаемся зайти с другой стороны. Должен же где-то быть этот чёртов разрыв, нестыковка воспоминаний.

Итак, последний день на орбите… Раньше! Утро, она просыпается у себя в каюте, натягивает шорты идёт в душ… Раньше! Вечер, Ника уходит к себе. «Пойду, хоть нормально высплюсь. Завтра спать в стасисе, а для меня это одни мученья»… Раньше! Вероника стягивает гермошлем: «Неужели закончили? Прямо не верится. Я, по правде говоря, подустала»… Раньше! Громада «Колумба» надвигается на шлюпку. Круминь направляет машину в створ внешнего шлюза. Вероника на заднем кресле, улыбается и украдкой показывает язык… Раньше!.. Бах! Вспышка, запрокинутое лицо…

Вот она, эта точка, в которой не действуют причинно-следственные связи, в которой воспоминания будто склеены. Склеены наспех, небрежно, как попало. И никаких чрезвычайных происшествий. Вообще никаких происшествий за всю экспедицию! Что же это такое?!

В памяти всплыло слово – «шизофрения». Оно было земным, домашним. Лена повертела слово на языке, перекатывая его из стороны в сторону. «Шизофрения. Самая обыкновенная шизофрения, с кем не бывает? Разуметься, в экспедиции больше ходить не придётся, из космофлота спишут вчистую. Жалко… Ну, и пусть! Буду с Андреем зато всегда рядом. Ника станет в гости приезжать во время отпуска – как я к ней когда-то. Как она там говорила? Ребёночка? Рожу ребёночка. Ничего страшного, подумаешь, шизофрения. Крыша немного поехала».

Слово было не страшное. Но не хотело оно подходить по размеру к её склеенным воспоминаниям. А подходило что-то совсем другое. Чему не было названия, а только маленькая закорючка. Буквочка, «сигма». Откуда взялась эта буквочка? А, ну да, разумеется. Когда-то давно, ещё в академии, Вероника рассказывала о своей работе на Лунной базе. Сектор «сигма» – там изолировали космонавтов с неизвестными земной медицине болезнями. Часто – навсегда.

Как же такое могло произойти? В памяти всплыла громада алого пено-облака. Радовалась как девчонка, когда кибер дистиллированную воду оттуда привёз, чуть ли не язык Круминю показывала. А ты, подруга, все меры предосторожности соблюдала, когда анализ этой водички проводила? Не тогда ли и подцепила какую-то гадость?

Какая разница, когда и как? Сейчас главное – решить, что делать. Инструкция предписывала ясно и недвусмысленно: «Если, после выхода из карантина, космонавт заметит отклонения в своём здоровье, он должен немедленно поставить об этом в известность медицинскую службу космофлота».

Всё просто. Встать, набрать номер, который каждый космонавт помнит наизусть, надеясь, что никогда не придётся им воспользоваться. И через несколько минут здесь будут ребята из медслужбы, которые сразу решат все твои проблемы. Коцюба представила, как спецназовцы, похожие на киношных инопланетян из-за скафандров высшей биозащиты, оцепляют дома. Коттеджу каюк. И всему пансионату, вероятно, тоже. Как говорится, полная дезинфекция, деактивация и дезинтеграция. А с ней что сделают? Усыпят, запакуют в контейнер… и очнётся она в этой самой «сигме».

Дрожь не унималась и под одеялом. Лена едва сдерживалась, чтобы не застучать зубами от мерзкого озноба, колотившего тело. Что теперь делать? Рассказать Андрею? А чем он поможет? Испугается только – это ведь не в книжке придумано, это по настоящему. Нет, решать надо самой. И прежде всего выяснить, не происходит ли чего-то подобного с остальными членами экипажа.

Легко сказать, «выяснить»! Стоит позвонить, начать расспросы – мигом примчатся ребята из медслужбы, сунут в мешок и ту-ту. А как иначе? Устав есть устав. Разве что у Вероники спросить… Станет Пристинская ради неё нарушать устав? Пожалуй, да.