Сергей Сизарев - Претенденты [litres]

– Весь внимание, – сказал Илья дрогнувшим голосом.

– Одна из воспитанниц станет вашей супругой, когда вы достигнете совершеннолетия, правда, выбирать будете не вы…

– А кто?

– Регентский совет, конечно. Это ж секретная тема, вам до срока даже знать не положено. Но я тут подумал…

– Хочу посмотреть всех, – сказал Илья приказным тоном. – Уже сейчас!

Тем же вечером Кирюша прислал ему досье на воспитанниц. Придя в невероятное волнение, Илья просматривал их до утра и, весь измучившись, сомкнул глаза только в восьмом часу.

– Хороши, чертовки! – прошептал он, засыпая.

Как к государю, пусть и не вошедшему в полную силу, к Илье приходили представители элиты – прицениться на будущее. Илья был готов к подобному, но этот визит запомнился особо.

Посетитель, составивший ему компанию за утренним кофе, – лысенький и кругленький, лучащийся улыбкой, – был крупным магнатом с лунных территорий.

– По натуре я человек великодушный – люблю всем помогать, – заявил гость. – В молодости ожидал, что в ответ ко мне будут относиться так же, но потом понял, что напрасно ждал ответной доброты – люди малодушны не потому, что так хотят, а потому, что не могут иначе. Требовать взаимности – значит, насиловать их природу. Поэтому я решил найти таких же добряков, как и сам, и организовать с ними тесный круг, где наше взаимное великодушие приносило бы плоды, не растрачиваясь на тех, кто от природы скуп на добрые дела.

– Звучит довольно прагматично, – сказал Илья. – Напоминает типичные отношения внутри олигархической элиты – «ты мне, я тебе». Как-то не вяжется с природным благодушием, не находите?

– Благодушие не означает глупость. Помогать людям – зов души. С ним нельзя бороться, зато можно направить в полезное русло. Вам могло показаться, что наша организация – закрытый клуб богатеев, но процент состоятельных у нас такой же, как и везде. У нас есть благодушные садовники и слесари, инженеры и учителя, но и банкиры, и директора компаний тоже есть, хоть и совсем мало. Все они страдают от малодушия окружающих, которые без зазрения совести пользуются их добросердечием. Наша цель – сплотить людей щедрых, отзывчивых и умеющих чувствовать благодарность, в клуб хороших людей. Мы знаем, как опасны малодушные и своекорыстные, прокрадись они в наши ряды, поэтому у нас очень строгий отбор. И естественно мы контролируем, не переменился ли кто, не зачерствел ли, покрывшись плесенью… Как корочка хлеба, забытая на подоконнике.

– По-вашему выходит, хорошие люди должны держаться вместе?

– Именно! – радостно закивал магнат.

– И предлагаете мне вступить в ваш клуб? – понимающе улыбнулся Илья.

– Не сейчас. Возможно, позже, когда мы убедимся, что подходим друг другу, – одарил его той же улыбкой гость. – Просто хочу, чтобы вы знали, что наш клуб существует.

– Жаль вас расстраивать, – Илья позволил себе горестный вздох. – Но, боюсь, я не хороший человек. И более того, планирую растратить себя на помощь своим подданным. Возможно, вообще всем людям, как биологическому виду, если представится возможность. Подавляющее большинство этих людей, как вы заметили, физически не способны чувствовать благодарность. Они даже не способны понять, что им помогли, поэтому в ответ они осыплют меня проклятиями. Но таков мой долг православного государя… Так что когда вам надоест помогать друг другу, милости прошу в мой собственный клуб филантропов-мазохистов. Как вам такое?

Магнат задумчиво пожевал губу:

– Это определённо вас погубит, Илия Иоаннович… Но до этого, надеюсь, вы успеете спасти очень многих. Не гарантирую вам поддержку клуба, но свою личную обещать могу.

– Буду благодарен.

Они пожали руки на прощанье.

Илья понимал, что это была проверка. Одна из многих, что ему предстоит пройти на пути к настоящей власти. Элита прощупывала его. Она была неоднородна, каждой группировке хотелось затянуть его в свой лагерь. Но если они будут знать, что у их будущего правителя есть морально-этические принципы, которые ставят его выше их мелкой грызни за власть, это только пойдёт на пользу – всяко лучше, чем если бы он опустился до их уровня, приняв личное участие в боях в грязи…

Привилегией и обязанностью Ильи как нового правителя, стало проводить до границы предыдущего.

Гендовский предлагал расстрелять Корхонен – хотя бы за то, что она нарушила договорённости с элитой и почти превратила мирный переход к монархии в гражданскую войну, призвав себе на подмогу иностранные ЧВК и хеленмарские силы специальных операций… Хорошо, что силовикам и военным удалось защитить Москву от оккупации и прогнать интервентов.

Однако вопрос с Корхонен был политическим – казнь могла развязать уже настоящую войну – межпланетную, так что Ингеборгу Владимировну решили отпустить с миром. Несколько контейнеровозов перевезли через Финский залив пожитки суомской клики, невообразимо разросшейся за время её правления. Всех отпускали с имуществом.

Последней поле боя покидала сама Баронесса Харконнен. Продав пост президента РФ за отделение Финляндии, она улетала в Хельсинки на манте, присланной её хеленмарскими покровителями.

Со стороны Российской империи её провожали трое – государь император Илия Иоаннович, председатель Регентского совета Ольга Львовна Касперская и зампредседателя Павел Павлович Гендовский.

Утро выдалось прохладное, даже по меркам Кронштадта. Бриз трепал кадетский мундир Ильи. Ольга Львовна была словно высечена из белого мрамора, а Гендовский – наспех вырублен из дубовой колоды.

Человеческая сестра Ламии была с ней на одно лицо, но не так обворожительно прекрасна, а просто красива – своей холодной северной красотой. Поза, голос, глаза, движения рук – всё выражало неизбывное страдание, будто Ольга Львовна ежечасно посылала на смерть очередной отряд добровольцев. Но со слов той же Ламии, Ольга – мать пяти детей от шести браков – в действительности была жизнерадостной женщиной, и даже серьёзные решения принимала с лёгким сердцем, так что возвышенная скорбь была не более чем маской.

Папа Гендо, напротив, никакой маски не носил – он то свирепо взирал на Корхонен, то опасливо косился на Ольгу, пожирая её глазами всякий раз, когда она не видела. Илья не знал, что было между ними, да и не хотел – всему своё время.

Манта была готова к отлёту. Корхонен подошла попрощаться:

– Запомни, дорогой мальчик, премудрости тётушки Ингеборги. Проблемы заведения не исчезают, если сменить вывеску. Чиновники не перестают воровать оттого, что ими правит царь, а не президент. В людях не становится больше веры, когда вы строите церковь в каждом дворе, и космический корабль не летает лучше, когда его освятил батюшка. В том, чтобы быть империей, нет волшебства или сакрального смысла. Вы можете сменить метрическую систему на имперскую, и вместо килограмма на метр квадратный у вас будет пуд силы на квадратный вершок, но это едва ли повлияет на измеряемую величину. Ты не находишь?