Сергей Синякин - Марсианская роза [сборник]

— И что же вы сделали? — продолжал нажимать я. Наступал момент истины, все должно было объясниться именно сейчас. Клиент созрел для признания, и додавить его нужно было именно в этот момент, пока он не пришел в себя.

— Что я сделал? — Лошаков откинулся на спинку стула. — Воды у вас нет? Только не простой, — остановил он майора. — Я всегда пью минеральную.

Сделав несколько глотков из принесенного Ступаковым стакана, он уже значительно легче продолжил:

— А что я мог еще сделать? Побежал к свату, ты его, Ваня, знаешь, Семену Барыкину, его сын на моей дочери женат. Побежал я к нему, а к кому же еще, у него «Витязь» с кузовом, крытым тентом. Рассказал ему все, помянули мы наших гостей, марсианские пески им будут пухом… Ах, Венька, вечно он лазит где не надо! И мне, дураку, выкинуть бы эту дрянь! Чего, спрашивается, пожадничал? Да что теперь, — он безнадежно махнул рукой. — Вечером мы потихонечку подъехали к бане, я каждого заранее в мешок полиэтиленовый упаковал, покидали мы всех в кузов и вывезли…

— Место захоронения показать можешь? — снова вступил в разговор майор.

Лицо директора банно-прачечного комбината исказила странная усмешка.

— Ну, чего молчишь? — прикрикнул Ступаков. — Я же все равно сейчас Барыкина дерну. Он тебя покрывать не станет, все выложит.

Видимо, майор Ступаков родственника директора бани знал хорошо, Лошаков печально вздохнул и тихо подтвердил:

— Этот выложит. Этот все расскажет, что его ни спроси.

— Так где вы их закопали? — майор явно брал реванш за вчерашний день, когда он ничего не добился от электрика. — В карьере на Зырянке?

— Да нет никакой могилы, — Лошаков на глазах худел, словно воздушный шарик иголкой проткнули. — У Семена ферма в Кутузово, он свиней выращивает. Им и скормили. Свиньи даже в весе резко прибавили…

— Всех? — вырвалось у меня.

Директор банно-прачечного комбината поерзал на стуле, потом безнадежно махнул рукой:

— Все равно Семена допрашивать будете. Ау него вода в заднице не удержится. Кусочек сами попробовали. Уж больно съедобно пахло — чистый деликатес!

Мы со Ступаковым остолбенели, медленно переваривая сказанное.

— И… на что это похоже? — прервал наступившую тишину майор.

— На крабов, — уже покорный судьбе, Геннадий Федорович Лошаков вздохнул. — И чем-то белый гриб напоминает.

— Так вы его под водочку? — насмешливо и нервно поинтересовался майор. — Под «Марсианскую горькую»?

— Я такой гадостью душу не травлю, — с достоинством возразил Лошаков. — Под пиво «Толстяк» употребили.

Казалось, что, признавшись во всем, директор обрел свою прежнюю вальяжность.

— Дорабатывай, — сказал я майору, чувствуя спазм в желудке, и вышел в коридор.

Сотрудники милиции, идущие по коридору, поглядывали на меня с пугливым любопытством. Так всегда смотрят на проверяющих, никто ведь не знает, чего от них можно ожидать. Отойдя к окну, я по сотовой связи набрал номер генерала. Мой телефон показал, что связь осуществляется в режиме скремлера. При таком режиме для любого постороннего слушателя, включая операторов связи, наш с генералом разговор превращался в набор шипящих и булькающих звуков, понимали друг друга лишь я с моим собеседником. Я даже удивился, подобный режим Лютоплатов использовал не часто. Коротко я доложил результаты своей работы. И удивился, когда Лютоплатов явственно хихикнул:

— Значит, под «Толстяка»?

— Исключительно для пробы, — доложил я. — Основное — свиньям.

— Не передохли? — поинтересовался генерал.

— Говорит, наоборот, даже в весе прибавили, — грустно сообщил я.

Радоваться, честно говоря, нечему было. Признания людей у меня, считай, имелись, с вещественными доказательствами хоть и не густо было, но что-то использовать я мог. Не было самих марсиан, а без этого все произошедшее марсианам могло показаться беспардонным враньем. Но что поделать, все обстояло именно так.

— Обеспечь секретность происходящего, — приказал генерал. — Материалы дела засекретить, через прокуратуру решить вопрос о принятии его к своему производству. Здесь следователю передашь. Подозреваемых сегодня же отправишь в область, в наш изолятор. Вещественные доказательства еще раз просмотри. Протокол осмотра свинофермы обязательно сделай, обеспечь осмотр животных приличным ветеринаром, после чего пусть немедленно всех их режут к чертовой матери!

Крестьянин, живший в глубине моей души по линии деда, попробовал сопротивляться.

— К чему такая спешка, товарищ генерал? Не сезон ведь еще! Осенью и порежут!

— Самый сезон, — нетерпеливо сказал генерал. — Лучше свиней порезать, чем ждать, когда зарежут тебя. Ты меня понял, Гурский?

— Трудно вас не понять, товарищ генерал, — еще раз огрызнулся я. — Не на китайском изъясняетесь.

— Со всех причастных к событиям возьми подписку о неразглашении, — приказал генерал. — И Боже упаси, чтобы хоть какая-нибудь мелкая деталь просочилась в прессу. Голову оторву и скажу, что так и было! Это происшествие относится к разряду государственных тайн.

— Что случилось-то? — удивился я.

— Умный ты, Валентин, а все-таки дурак, — с сожалением произнес генерал. — Пойми, дурья башка, раньше все знали, что марсианам можно пить нашу кровь, что они от этого только здоровее становятся. Усек?

— Ну? — неуверенно сказал я.

— Баранки гну! — уже сердито сказал Лютоплатов. — А теперь выясняется, что после определенной кулинарной обработки и марсианин может стать гастрономическим изыском. Как к этому марсиане отнесутся?

И тут до меня стало доходить, что мы все и в самом деле стали носителями высшего государственного секрета. А секрет заключался в том, что марсиане съедобны. Ничего хорошего подобные знания никому из нас не сулили. Вздохнув, я побрел исполнять указания начальника. Я его знал: если обещал за разглашение тайны голову оторвать, оторвет обязательно, жалости не испытает. Как только эту секретность люди воспримут?

И было утро.

Хорошее утро выдалось — облаков на небе не было, бездонная синева вбирала в себя зелень деревьев и травы, спокойную гладь воды, разноцветную пестроту домов провинциального города Сухова и готовилась встретить медленно встающее солнце, которое еще ворочалось за горизонтом, выбрасывая первые лучи и зажигая алым пламенем туманный горизонт.

И мы не спали.

— Слушай, — почти сердито сказала Вера. — Ну, не могу я так. Что значит, собирайся? Я здесь, между прочим, на работе числюсь. У меня здесь квартира. Как же я все сразу брошу? В чем я тогда ходить буду во Лбове? Надо хотя бы вещи собрать!

Теплая, упругая, она лежала у меня на груди, и я чувствовал кожей ее пламенеющую щеку.