Сергей Синякин - Марсианская роза [сборник]

Может, я еще бы философствовал, только подошел ко мне Гена Бык с пластиковым литровым бокалом темного пива, не спрашиваясь, сел за столик, положил на пластик стола татуированные руки:

— Скучаешь, Молчун?

Интересно, откуда он мою кличку узнал? Я ведь ему не представлялся, о своей судимости не пел, я в темную хотел на Марсе отсидеться. Выходит, у них тут своя почта. Или кто-то из братков по Мангышлакской зоне вместе со мной на Марсе оказался и признал меня. Я ведь вел себя правильно и бит был не раз, но ни под кого не лег, прожил фраером — вроде и не бродяга, но и не мужик, свою линию гнул, за то определенное уважение получил.

Гена Бык выжидающе смотрел на меня, а я тоже не торопился падать к нему в объятья.

— Поговорим? — мрачнея на глазах, спросил Бык и одним глотком наполовину осушил бокал.

— С правильным человеком почему не поговорить? — ни к чему не обязывающим вопросом ответил я. — У тебя, блин, претензии ко мне или предложения?

Марс…

Несколько дней я не мог привыкнуть к тому, что нахожусь на планете, о которой было написано так много. Иногда я выходил в обзорный зал и смотрел на открывающуюся пустыню, величавый пик Олимпа, уходящий в космическое пространство. Рядом с ним остальные горки и скалы казались холмиками, темные звездные небеса. Над пустыней и горами темнело фиолетовое небо, на котором звезды не исчезали даже днем. Сезон ветров прошел, но воздушные верхние течения еще продолжали свое действие. В результате на небе вперемешку появлялись синие и желтые тучки, изредка высоко в стратосфере серебрились перистые облака.

Неподалеку от купола на ржавых песчаных барханах всегда сидело несколько семилапок. Они могли сидеть часами, при свете неяркого солнца похожие на бронзовые изваяния. Не знаю, чего они могли ожидать, что-либо давать им было категорически запрещено, как и вывозить в пустыню любой мусор из куполов. Чего они ждали от людей?

Удивительные создания, пустыня была неласкова к ним, очень неласкова. Жесткая марсианская трава появлялась в разгар совсем нежаркого марсианского лета и только в ложбинах, тогда, говорят, семилапки усеивали эти впадины и жадно насыщались. Еще бы, им предстояло набрать жир за это короткое время так, чтобы его хватило на длинный марсианский год. К следующему лету они уже выглядели бурдюками, из которого вылили воду. Я разговаривал с МакКлареном, который длительное время изучал этих обитателей Марса, так он мне сказал, что если бы человек научился так использовать энергию, заключенную в его собственных жирах, потребление пищи на Земле по самым скромным подсчетам сократилось бы на четверть.

Семилапки были абсолютно неагрессивны, они являлись единственными крупными представителями животного мира Марса. Были еще какие-то водяные тараканы, которые водились в горячих гейзерах на полюсах, какое-то подобие рыб, которые этими тараканами питались, но для обывателя Марс был безжизненным и потому являлся потенциальной колонией землян. Мне такое отношение к окружающему миру не нравилось. Плохо, когда человек везде чувствует себя хозяином. По сути дела он является захватчиком, высокомерно относящимся ко всему окружающему. Постепенно такое положение могло укорениться в психологии человека, и тогда при встрече с разумом, а я считал, что такая встреча неизбежна и уже близка, ничего хорошего от такого столкновения ждать не приходилось. Все кончилось бы кровью, ибо человек и себе подобных постарался бы подмять под себя. А как же — хозяин Вселенной! Он бы и на Марсе яблони посадил, а все пустыни превратил в пастбища для баранов и овец.

Сегодня я смотрел, как из распахнувшихся ворот выползает грузовоз на воздушной подушке. Сейчас он уйдет в пустыню, там, где находится хранилище отходов жизнедеятельности куполов. Разгрузится, косморабочие обработают мусор, уничтожив все возможные следы жизни земного происхождения, спрессуют остатки, которые невозможно уничтожить полностью, в небольшие блоки, зальют их расплавленным стеклом, а потом все это захоронят под толщами песка, чтобы исключить возможное влияние на местные условия жизни. Все это, конечно, правильно, раз гадишь, надо обязательно убрать за собой. Неправильным было другое — отношение человека к Вселенной и его оценка своей роли в ней.

Вот что мы оставим на Марсе, если когда-то придется с него уходить, — пустые купола и спрессованное дерьмо. И не только на Марсе, а везде, куда мы уже ступили и куда нам еще только предстоит ступить. Мы и Землю в свое время загадили: под Красноярском в России до сих пор контейнеры с остекленными радиоактивными отходами стоят, на островах в Тихом океане, где американцы и французы испытания проводили своих устройств, такие неуправляемые мутации идут, что ученый мир за голову хватается. Да что там говорить, мы производим на Земле столько мусора, что с ним мусороперерабатывающие заводы не справляются. А после применения Пакистаном бактериологического оружия в последнем конфликте с Индией вообще безлюдная местность осталась, которую и через пятьсот лет не заселят. Зато вопрос о спорной территории раз и навсегда решили. По принципу — не мне, значит, никому. Ну что с того, что руководство Пакистана судили как военных преступников? И казнили их в Китае по настоящему, без этих новомодных штучек с пересадкой сознания. Планете от этого легче не стало.

Главное заключается не в том, чтобы совершенствовался технический прогресс. Главное — чтобы нравственно совершенствовался человек. Прогресс без человека ничто, когда за пультом управления межзвездного корабля сидит все тот же нравственный троглодит, трудно предполагать, что он найдет свое место во Вселенной. Скорее всего — Вселенная его не примет.

Но мы об этом не задумываемся. Мы широкой и уверенной поступью идем в будущее. Скоро уже зоны для заключенных за пределами матушки Земли появятся. А что? Выдвигаются иногда такие предложения — сделать провинившихся членов человеческого сообщества принудительными пионерами и отправлять на космический фронтир — завоевывать новые рубежи для земной империи. Провинились, значит, должны загладить вину перед обществом. И никто даже не задумывается, как эти зоны будут соотноситься со статьями Закона о гражданских, экономических, политических, религиозных и духовных свободах жителей Земли.

Кстати, только на Марсе я выяснил, как забавно ошибался насчет некоторых своих спутников. Долговязый верзила, которому я отводил роль охранника или представителя службы безопасности какой-нибудь частной компании, на самом деле являлся выпускником Академии звездной полиции и по прибытии уже приступил к выполнению своих полицейских обязанностей. Герман Лопатин и в самом деле был бывшим заключенным, осужденным за подготовку к хищению собственности частной компании, а теперь оформился на работу в качестве косморабочего Внешней Компании КосмоЮНЕСКО. Только черта с два он прилетел на Марс, чтобы честно трудиться. Он постоянно терся среди рабочих, что-то у них выяснял, а последнее время снюхался с Геной Быком, известным нарушителем общественного порядка, без которого ни одна серьезная драка в Марсополисе не происходила. И кличка у него была соответствующая — Молчун. Лично я полагал, что от такого союза ничего доброго ждать не приходится, что может быть хорошего, если Молчун с Быком в одной упряжке начинают ходить.