Сергей Синякин - Марсианская роза [сборник]

Что сладостнее возникновения из небытия? Когда отступает черная пелена, закрывающая глаза и память, уходит прочь холод, сжимающий твое сердце, когда костлявый безносый демон неловко ударяет косой по собственной ноге и с хриплыми стенаниями оставляет тебя наедине с миром живущих, — может ли что-нибудь сравниться с этим прекрасным мгновением?

Симонсен умиротворенно закрыл глаза.

И вновь марсиане в хрустально звенящих одеждах, похожих на туман, и сами похожие на туман, на фата-моргану, живущую среди мертвых песков, несли его, покачивая в белоснежной колыбели в такт своим мерным шагам. Сознание исчезало и возвращалось, и звезды медленно бледнели, и ночь уступала место багряному неровному рассвету, и две луны, похожие на призраки, высвечивали неведомую дорогу.

Пулеметы ударили неожиданно. Фигуры марсиан, идущих впереди, согнулись под тяжестью смертельных ударов. Разжались в бессилии коричневые пальцы, сжимавшие края белого полотна. Симонсен рванулся, закричал, замахал руками, призывая прекратить стрельбу, но все это только почудилось ему в забытьи, и лейтенант застыл на розовеющем полотне. А пулеметы гулко били от купола поселения, и пули с тяжелым шмелиным гудением проплывали над неподвижными белыми фигурками, застывшими на темном песке, уже обозначившими свою багряность под первыми лучами встающего Солнца. На серебряных одеждах марсиан расплывались красные пятна, серебряные маски, что закрывали их лица, укоризненно смотрели на бледнеющие звезды. А от купола уже слышались надвигающийся топот и азартные хищные голоса.

Кто-то склонился над лейтенантом, вокруг заговорили.

Молодой резкий голос изумленно произнес:

— Да ведь это Симонсен, ребята!

— Не может быть. Симонсен должен прилететь на базу сегодня утром!

— А я тебе говорю, это Симонсен! — горячился молодой задиристый голос. — Мне ли его не узнать! Я с ним учился. Точно он!

Грубые руки тревожно затормошили лейтенанта. Кто-то бубнил ему в ухо:

— Узнаешь? Симонсен, узнаешь? Да открой ты глаза!

А вокруг радостно и облегченно смеялись, слышались возгласы:

— Вот черт! Я думал, они его утянут!

— Значит, это не сказки? А, ребята? Выходит, они и в самом деле нападают на землян?

— А ты думал, наставления от нечего делать пишут?

— Э-э, Том! Выходит, однокашника спас? Должок за ним!

— То-то парень натерпелся страху!

— Нет, — сказал Симонсен, но это ему только показалось, ведь глаза он открыл только на третий день в ослепительно белой палате, и медсестра с подкрашенными губками, похожая на грешного ангелочка, тихо улыбалась, глядя в его измученное лицо:

— Очнулись, сэр? А мы так боялись за вас! Ах, эти проклятые марсиане!

И она щебетала что-то еще, кукольно улыбаясь и моргая накрашенными ресницами. Симонсен вглядывался в ее лицо, и болезненная волна раздражения и гнева все разрасталась в нем, пока не выплеснулась ненавидящим криком, заставив медсестру испуганно отшатнуться.

Так началось его выздоровление.

Спустя два месяца лейтенант Симонсен был представлен директору департамента по случаю присвоения внеочередного, капитанского звания. Директор долго тряс его руку, благодарил за проявленное мужество, упоминал о верности долгу и патриотизме, вглядываясь в лицо лейтенанта острыми прощупывающими глазами. У директора было пухлое измученное лицо пьющего человека, склеротические жилки на щеках, проникновенный взгляд, но слова, что он произносил, были похожи на пулеметную очередь, и снова белые фигурки с неподвижными сияющими масками вместо лиц падали на ржавый марсианский песок.

— Так вот какого молодца чуть не сожрали марсианские ублюдки! — раскатисто пробасил появившийся в кабинете человек, и Симонсен мгновенно подобрался, ведь вошедший был командующим марсианской группой космофлота, о чем свидетельствовали золотые ракеты над шевронами.

— Ну, рассказывай, мой мальчик! — командующий грузно плюхнулся в кресло. — Повезло тебе! Если бы не десантники, вряд ли ты сейчас сидел бы здесь и уж конечно не примерял бы капитанские шевроны!

Он захохотал.

— Нет, сэр! — сказал Симонсен вежливо, и в душе его ожили тысячи серебряных колокольчиков. Душа ощутила покой и торжество человека, говорящего неожиданную правду. — Все было иначе, сэр! Меня спасли именно марсиане, сэр. Ведь вы нашли место аварии, а это в стороне от поселения, верно, сэр?

— Марсиане? — командующий засмеялся и значительно посмотрел на директора департамента. — Что за нелепость, капитан? Да если бы не десантники, эти «спасители» уже изготовили бы из вашего черепа какой-нибудь тотем!

— Но, сэр, они несли меня! — снова возразил Симонсен. — Они поили меня водой!

— Чушь! — отрезал директор департамента. — Чушь, капитан! Эти дикари кровожадны. Мы для них захватчики. Вымирающая раса, которая не имеет никаких понятий об этике и гуманности! Запомните раз и навсегда, вас спасли не какие-нибудь вонючие марсиане, вас спасли ваши соотечественники. Ваши соратники! — Директор сделал паузу, выразительно окидывая Симонсена, и закончил: — Капитан!

Он раздраженно поднялся, нетерпеливо махнул рукой. Аудиенция закончилась. Симонсен вяло козырнул командующему и вышел из кабинета, чувствуя на спине два пристальных колющих взгляда.

Прямо в дверях его атаковали журналисты.

— Господин капитан! Мистер Симонсен! Сэр! Что вы можете сказать по поводу вашего пленения марсианами? Что вы испытывали, находясь в плену, сэр? Признательны ли вы десантникам, которые так своевременно вырвали вас из марсианских лап?

Астронавт остановился. Опустив голову, он смотрел на капитанские шевроны, упакованные в прозрачный пластик. Оторвавшись от них, он увидел ждущие жадные взгляды. Он должен был сказать то, что от него ждали. Если собаки ждут костей, бесполезно и глупо швырять им мясо.

— Это было страшно, господа! — хриплый голос Симонсена постепенно набирал силу. — Я очень признателен нашим доблестным десантникам. Когда я очнулся и меня коснулись вонючие марсианские лапы…

Серебряная мелодия, звучавшая в его душе, стала тише и вскоре умолкла совсем.

Посмотрите в свои телескопы. Приблизьтесь глазами к маленькой красной звездочке, ползущей в космической тьме. С облегчением убедитесь, что планета Марс все-таки необитаема, что великие каналы с голубой студеной водой и хрустальные города, похожие на груду драгоценных камней, скатившихся откуда-то с вершин стылых гор, — легенда, не более. Убедитесь, что багряные пески Марса полны одиночества, над ними лишь бездушный ветер, вздымающий бурую поземку на многие мили.

Пусть этот рассказ останется просто страшной и грустной сказкой, живущей при зыбком свете свечи.